Владимир Сумин - Байки из мавзолея. Роман в анекдотах

— Это грабеж!

— Это жизненные реалии. Даже маленькое артиллерийское оружие при стрельбе имеет свой откат. А здесь — крупная стратегическая операция.

— Ладно. Десять!

— Сорок! Это война, и мы, военные, рискуем жизнью.

— Пятнадцать! И не лезьте в постели к чужим женам.

— Что вы, гражданские, смыслите в военных маневрах. Тридцать! Мы — министерство обороны и защищаем свои рубежи до последнего.

— Двадцать пять! Нам тоже отступать некуда.

— Ладно. Пусть так!

Они стукнули по рукам.

Парвус быстро прикинул в уме, кому и сколько он должен отдать, сколько останется. И на душе у него воцарился праздник.

Вечером, дома он еще раз проверил свои расчеты. Сухие, нейтральные цифры подтвердили его прикидки. И тут у него возникла еще одна приятная мысль.

В его голове зазвучала музыка. Похожий на пингвина дирижер размахивал палочками, и струнные, духовые и смычковые инструменты прилежно следовали за ним.

У Парвуса сладко сжалось сердце. Он исполнил несколько корявых танцевальных движений и хриплым посаженым голосом пропел:

— Ах, майн либер Августин, Августин, Августин…

Экономка закрыла в гостиной форточку.

— Совсем волки обнаглели. Прямо у дома воют.

На очередную встречу Парвус явился уже не с пустыми руками. Он нес, крепко прижимая к телу, пузатый саквояж. Вид у него был по-прежнему понурый и похоронный.

— Деньги принесли? — сухо осведомился глава обиженных.

— Вот! — Парвус поставил на стол саквояж. — Последние сбережения! — скорбно сообщил он.

— Зато, батенька, родину спасаете, — утешил его повеселевший Владимир Ильич. — Ну-с, пересчитаем!

Он принялся раскладывать по столу запечатанные в пачках деньги. Парвус как бы невзначай спросил:

— Скажите, а правда, что вы собираетесь разрушить старый мир?

— До основания! — подтвердил Владимир Ильич.

— А затем?

— Мы наш, новый мир построим.

— Мудро! Я мог бы вам в этом помочь.

— Чем?

— Подогнать транспорт и вывезти старую, ненужную рухлядь: мебель, посуду, другое барахло.

— Куда?

— На свалку. На свалку истории.

— Нет, батенька, будем уничтожать. Пусть пролетарии отведут свою, измученную гнетом царского самодержавия, душу.

— Взамен я мог бы предложить изделия из глины и стекла. И бьется легче и звона больше.

— Хорошо. Мы подумаем, — обнадежил капиталиста Владимир Ильич.

Он и в самом деле в этот момент действительно думал. Но о другом.

Вот оно — свершилось! Деньги были в руках, в нужной валюте и в достаточном количестве. С ними можно было ехать в страну Америку и начать новую жизнь. Мечты о спокойной, обеспеченной старости обретали реальность.

А вот с революцией в России была полная неясность. Дома он не был почти двадцать лет. Что там сейчас? Пойдут ли за ним люди?

Америка выглядела предпочтительнее. Но как воспримут подобный шаг соратники? А Парвус? Америка далеко, но пароходы туда ходят регулярно. Окажется ли жизнь там спокойной?

С другой стороны, если сразу оставить заначку, то почему бы не попробовать? Не рискнуть? А вдруг получится?

— Будем думать! — твердо и определенно произнес Владимир Ильич, отвечая больше себе, чем собеседнику, и не спеша раскладывая деньги на две одинаковые кучки.

Соратников по борьбе Владимир Ильич собрал у себя дома. Пообносившиеся, с голодным блеском в глазах, они толпились у дверей и тихо переговаривались.

— В залу, господа, в залу! — пригласил их Владимир Ильич, потирая руки.

— Ну что? — набросились на него соратники с вопросом.

— Революция, о которой мы говорили последние двадцать лет — на пороге!

— Где? — расширила глаза от испуга Роза Землячка, будто увидела гадину.

— В России, Роза, разумеется, в России, — пояснил вождь пролетариата.

— Ура! — без особого воодушевления закричали партийные товарищи, ожидая главного.

Они уже что-то слышали о полученных деньгах и ждали их дележа.

— Наша задача — возглавить ее и одержать победу! — провозгласил Владимир Ильич.

Аплодисментов он не услышал, соратники не выразили в ответ ни малейшего восторга.

— А может она… сама? — выразил общее настроение Троцкий. — Революция — это кровь и страдания. А среди нас много семейных.

— Правильно! Правильно! — заголосили партийцы. — Нам и здесь неплохо.

— Это неправильно! Архиневерно!

— Я не поеду, — заявил Кржижановский. — У меня интересная электрическая работа.

— А меня знает каждый парижский щеголь, — сказал Свердлов. — Я использую для щеток конский волос из Азии, и ботинки после моей чистки блестят, как зеркало.

— И у меня все в порядке, — пробасил Бухарин. — Зарабатываю спорами. Перепью на спор любого. Даже если он пьет сухое вино. А я — водку.

— Ко мне относятся с уважением все ветераны округи, — вставил Семашко. — Я в морге придаю им благостное выражение лица, когда они отправляются в последний путь.

Дзержинский передал Владимиру Ильичу бумажку. Тот быстро пробежал ее глазами.

— Так! — произнес Владимир Ильич. — Значит вы, товарищ Кржижановский, меняете лампочки еще до того, как они перегорят?

— Да. Обеспечиваю непрерывный световой процесс.

— И целые лампочки продаете потом на рынке!

— Да я…

— А вас, товарищ Яков Свердлов, действительно знают все молодые люди. Из Азии вы привозите не только конский волос, но и поставляете девиц в бордели.

— Это неправда!

Дзержинский кашлянул в кулачок.

— Ну может было один раз. Или два…

— А вы, товарищ Бухарин, разбавляете водку. И если вас поймают на этом!..

Бухарин лишь развел руками в ответ.

— Ну, а вам, товарищ Семашко, следовало бы молчать.

— Почему?

— Если бы люди узнали, на ком вы тренируете свои гинекологические навыки для проведения подпольных абортов…

Соратники понуро опустили головы.

— Надо ехать! — подвел итог Владимир Ильич. — История не даст нам другого шанса.

Лева Троцкий молча пошевелил губами, производя свои какие-то расчеты и неожиданно спросил:

— А в каком соотношении будут делиться плоды победы?

— Как обещано: фабрики — рабочим, землю — крестьянам, миру — мир.

— А нам тогда что? — удивились соратники, не обнаружив своей доли.

— Самое главное: участие в распределении прибыли.

— На всех?

— На тех, кто поедет.

— А велик ли ее объем? — снова вмешался Троцкий.

— В своей работе «Развитие капитализма в России» я уже называл конкретные цифры. С тех пор прошло время, поэтому смело умножьте их на пять.

— Сколько ж это получится на брата? — озадачились революционеры.

— Огромные деньги. — Владимир Ильич не знал точно, но решил поднять ставки. — Революция в России — это только начало, пролог мировой революции.