Владимир Сумин - Байки из мавзолея. Роман в анекдотах

— А, разобрались!

— И зачем же мы туда поедем? Мы же не стихийные бунтари. Не Стеньки Разины и Емельки Пугачевы. Мы — революционеры! И должны твердо стоять на марксистских позициях.

— Правильно!

— Здесь! В Лондоне!

— Именно так!

— Если не едем, то что же делать?

— Ждать. Если это действительно революция, она докатится досюда. И мы встретим ее во всеоружии. А если нет — мы сохраним силы для будущих сражений.

— А как насчет денежного содержания? Все-таки обстановка сложная.

— Поднимем на четверть. Учитывая остроту момента.

— А что делать тем, кто сейчас в России?

— Тоже ждать.

— А может всем партийцам сейчас сесть в тюрьму?

— Зачем, товарищ Феликс?

— Пересидеть смутное время. В тюрьме спокойно. Трехразовое питание, чистая постель, распорядок дня. Даже молоко дают.

— И что?

— Можно пить для продления здоровья. А можно писать им революционные воззвания.

— И долго там пребывать?

— До конца событий. Победит революция — их освободят как героев. Останется царь — их выпустят как сторонних людей. Тюрьма понадобится участникам бунта.

— Что ж — тоже вариант!..

Со съезда делегаты расходились радостные и довольные. Маскарадные маски они побросали в мусорные баки, потому что прекрасно понимали, что если царские слуги и нагрянут в город Лондон, арестовывать их абсолютно не за что.

А обещание поднять зарплату грело.

Для Владимира Ильича вопрос с поездкой в Россию был решен. А вот соратники продолжали упорствовать.

— Практика — критерий истины. И надо проверить наши теоретические постулаты реальной жизни, — выразил общее настроение Троцкий.

— Верно! — поддержали его остальные. — Это марксистский подход!

С этим трудно было не согласиться. Хотя, понятно, каждый для поездки имел свой резон.

Троцкий — проверить свои лавки. Железняк — пострелять из своего автоматического друга. Дзержинский давно рвался вживую опробовать домашние заготовки. И даже послал вперед помощников. Яша Свердлов — освежить контингент. А доктор Семашко задешево купил целый чемодан лекарств, который мечтал сбыть в России с наваром.

И Владимир Ильич стал потихоньку отступать.

— Что же мы увидим там, чего не видим здесь?

— Как что! — с жаром воскликнул Троцкий. — Баррикады, забастовки. Там пролетарии голодают.

— И что?

— Надо поддержать людей материально. Не одержим победу сейчас — одержим в следующий раз. А люди запомнят.

— Где же мы найдем таких людей?

— Я знаю. У меня есть знакомые. Они работают на заводе.

— А если меня в поезде узнают царские сатрапы?

— Загримируем вас под мою невесту.

— Нет, нет! — испугался вождь.

— Тогда под рабочего. Картуз, пиджак и сапоги одолжите у нашего дворника. Только ехать придется в общем вагоне.

— А вы?

— Я в общем не могу. У меня пенсне, бородка. Я выгляжу барином. Мое место — в мягком.

— Я тоже хочу там.

— Не беспокойтесь, Владимир Ильич, — прогудел Дзержинский. — Я обеспечу охрану от встреч с нежелательными элементами.

— А я, — объявил Цюрупа, — подарю проводнику штоф своего замечательного напитка.

— Зачем?

— Для снижения остроты зрения.

— Можно взять с собой парочку молоденьких медсестер, — предложил Яков Свердлов. — На случай ранения.

— Нет, — решительно заявила Инесса Арманд. — Поеду я. Я обладаю соответствующими навыками. И у нас есть доктор Николай.

— Я — да. Я — здесь, — подтвердил Семашко, прикидывая, что может прихватить свой чемодан.

— Видите! — победно улыбнулась Инесса.

Она уже давно стала для Владимира Ильича незаменимой. Ибо научилась записывать мысли вождя, даже если он не произносил их вслух.

— Превосходно! — подвел итог сам вождь. — Едем!

У него самого появились интересные соображения.

Если соратники думали мелкими, незначительными понятиями, то Владимир Ильич мыслил крупно, глобально.

Бунт, хоть и бунт, но ведь может и развиваться. И тогда им, революционерам, неплохо бы прямо на месте понять: что дальше? Куда двигаться?

Сторон света и, соответственно, направлений всего четыре.

Понятно, что не на север, где вечная мерзлота и белые полярные медведи. И не на юг, где дикие горцы, которые ничего не слышали о Марксе и имеют свое представление о счастье.

Интересным выглядел путь на запад, в Европу — Германия, Австрия, Франция, Испания. Двумя колоннами — через Питер и Москву. В Европе рабочий класс, пролетарии. Но уж больно европейские народы развращены капитализмом. Дадут ли поддержку?

Заманчивым представлялся восток. Через Сибирь — в Китай, Индию. В Сибири, правда, Маркса мало кто знает, и с рабочим классом не густо. Ну и что? Сибирь можно проскочить поездом. Зато в Индии и Китае людей столько, что если хоть половину из них принять в партию, можно очень и очень хорошо подняться на членских взносах.

Правда, надо действовать аккуратно. Монголия рядом — вдруг встрепенется. Да если еще объединится с татарами!.. Не буди лихо, пока оно тихо.

Долго спорили о месте поездки.

— Непременно в Питер, — твердо заявил Троцкий. — Там — мои заводские. Им нужна материальная поддержка.

— Тогда — в путь!

Чтобы супруга не отговорила от поездки, Владимир Ильич собрался тайно, а Надежде Константиновне оставил записку. В ней он просил жену не волноваться, а в конце сделал приписку:

«Если родиться мальчик, назови его Вовой. Владимир Владимирович — прекрасное имя. И я верю, что он вырастет достойным продолжателем нашего коммунистического дела».

— Ну и как там? — встретила Владимира Ильича супруга по возвращении домой.

— Знаешь, Надюша, бардак!

— А деньги?

— Раздал Лёвиным знакомым.

— Что за люди?

— Очень странные. Работают на заводе. Нюхают что-то. Заведутся. И работают.

— И ты отдал их просто так?

— Нет, вместе с советами.

— И что?

— Они, Надюша, так охотно их слушали! Я даже подумал, что когда мы придем к власти, назовем Россию Страной Советов.

— Страна Советов. Сокращенно СС. Как-то, Володя, мрачновато. И коротко.

— Может добавить: самых разных?

— Страна Советов Самых Разных? СССР! А знаешь, Володя, в этом что-то есть.

Время шло. Заграничная жизнь текла ровно. Владимир Ильич как-то незаметно перестал ждать и готовиться к революции. И тут грянул семнадцатый год.

И начался он для Владимира Ильича чрезвычайно плохо.

Казалось бы: в России — революция, царя — свергли, у власти — новые люди.

— Свершилось! Победа! Свобода!

А только не было от этого ни радости, ни восторга. Лишь обида, разочарование и ощущение полного краха жизни.

Царя свергли — без него. Революцию совершили — другие. Власть сейчас тоже — у чужих. Спрашивается: за что боролся?