Владимир Сумин - Байки из мавзолея. Роман в анекдотах

Своя родня тоже поддала жару.

— Володя, ты же вождь! — издалека повела она.

— Не отрицаю.

— Тебе хорошо.

— Чем же?

— Ты почти как царь — что захочешь, то и получишь.

— Вас я тоже пристроил на хлебные должности.

— Так на них надо работать!

— А вы как хотели?

— А вспомни нашу покойную маму. Она только читала произведения Тургенева. А ей все несли.

— Было такое.

— А все потому, что у нее была земля.

— Верно.

— А если ты раздашь землю, то мы обречены до старости трудиться.

— И некогда будет читать романы наших замечательных соотечественников. Культура умрет!

— А дети? Это же наше будущее! А что их ждет кроме бесконечной работы?

— Что вы предлагаете?

— Не отдавай крестьянам землю. Придумай что-нибудь.

— Придумаю, — пообещал Владимир Ильич.

Думать стали всем Совнаркомом. Задача-то непростая. Как выйти из положения?

И вроде бы отдавать надо — обещали. А отдашь — лишишь себя главного революционного завоевания: права делить прибыль на благо народа.

Да и обидно: в стране диктатура пролетариата, а крестьяне ведут себя как хозяева. И землю требуют, и продукты сами не несут.

Насчет недоноса Дзержинский сразу предложил выход и даже показал. Сгибанием и разгибанием указательного пальца. Но если всех расстрелять, кто землю пахать будет?

Троцкий лично выезжал в деревню с агитацией. Красиво говорил — со всех окрестных сел народ сбегался. Хлопали, просили повторить. Думали, артист городской приехал. А толку не было.

И лишь когда товарищ Сталин посадил на грузовичок вооруженных рабочих, кое-что удалось сдвинуть с места.

Последнюю меру признали эффективной, но временной. Пролетарии должны стоять у станков, заниматься своим делом, а не воевать.

И все-таки выход нашелся. Хотя и случайно.

После очередного заседания народные комиссары отдыхали в Тайницком саду. Пили пиво под вяленых лещей, разговаривали, пели.

Вдруг Бухарин вскочил с места и, дико вращая глазами, завопил:

— Вижу! Вижу!

И вытянул вперед руку.

— Опять набухался! — огорчились партийцы.

— Возьми рассольчика! Мокни голову в бочку! — послышались советы.

Нарком Семашко поспешил к коллеге со шприцем.

— Сейчас мы их прогоним!

— Вон они!

Бухарин не опускал руку. И тут все увидели, что из кустов действительно глядят четыре глаза. Потом оттуда раздались голоса:

— Который главный-то?

— Лысенький, со скулами.

— Ну, Петруха, с богом!

И на лужайку, перед вспотевшими от застолья вождями выскочили двое в лаптях, армяках, кушаках, с треухами в руках.

— Кто? Кто такие? — всполошились за столом.

— Крестьяне мы! — бухнулись те на колени. — Мужики!

Феликс Эдмундович щелкнул пальцами, и из кремлевской стены выступили вооруженные люди в кирпичной раскраске.

— Подождите! — остановил их Владимир Ильич. — Это ж мужики! Настоящие русские мужики. Из деревни.

— А, мужики! — с облегчением вздохнули комиссары. — Вот они какие!

— А я знал, знал! Я их по запаху определил!

— Да, говном пахнет.

— Это особое говно. Называется навоз. Идет на удобрения.

— Откуда вы знаете такие подробности, товарищ Троцкий.

— У меня ж дача. Я с крестьянами знаком. Умею даже с ними говорить…Ну что — землю вспахали?

— Дык только урожай собрали.

— А как озимые? Взошли?

— Еще не сеяли.

— Зря затягиваете. Поздно посеете — зимой убирать придется.

— Дык зимой не убирают.

— Ну да! Верно! Я с Австралией спутал. Там все наоборот. У нас — зима, у них — лето. Мы сгребаем снег, а они — урожай. Буржуазная страна.

— Ох, ну и Левка! Опять вывернулся!

— А, собственно говоря, зачем вы пожаловали?

— Дык мы это… хотим…

— А какой у вас гумус? — не унимался Троцкий.

— У меня — вот! — показал на руке старший. — А у Петрухи поменьше. Не вырос еще.

— Ха! Ха! Ха! Я интересуюсь, какая у вас почва?

— Они на марксистской почве, — строго заметил Владимир Ильич.

— Не. У нас чернозем. С-под Ельца мы. Воронежской губернии.

— А виноград у вас там растет?

— Дык не сажаем.

— Зря, зря! Из винограда получается замечательное вино. Примем резолюцию, выпустим декрет — и сажайте на здоровье.

— Дык холодно ж!

— Пустяки. Для нас, партийцев, нет трудностей и преград.

— Куда это вас, товарищ Троцкий, занесло? — вмешался вождь пролетариата. — Он у нас неисправимый романтик. Верит в чудеса.

— В наше славное коммунистическое завтра!

— Ну, ладно, ладно… Послушайте, что же привело к нам тружеников села… Садитесь, товарищи… Товарищ Цюрупа, организуйте гостям пива!

— Я мухой!

— Ну-с, рассказывайте.

— Да землицы б нам.

— А разве не дали? — Владимир Ильич обернулся к Троцкому.

— Дали, дали.

— Або мало — по шесть соток на семью.

— Стоп! А сколько лошадок в вашем хозяйстве?

— Одна.

— Много на одной-то лошаденке вспашете?

— Дык мы б с утра до ночи.

— От зари до зари.

— А не надо. Зачем? Надорветесь и умрете. Мы не для того революцию совершали.

— Что же делать?

— А вот скажите, зачем вам земля?

— Семью кормить.

— Урожай собирать.

— А остальное как: соль, спички? Детям — букварь? Жене — отрез на платье?

— Дык купим в магазине.

— А деньги откуда?

— Лишку урожая продадим.

— Значит, были бы деньги, на них и все можно купить: и булку хлеба, и кусок мяса, и шмат сала?

— Ага.

— Так зачем же вам земля, если деньги можно и без нее заработать?

— Как?

— За вашу же сельскую работу. Будете и пахать, и сеять, и убирать. И получать за это заработную плату. И обрабатывать землю станете не на своей хилой лошаденке, а на железном коне — тракторе. В нем разом сто лошадок вмещается.

— Откуда ж он возьмется?

— Вскладчину купите. И земли будет не ваш маленький клочок, а большое поле.

— Чье ж оно будет?

— Общее. Сразу всех. Народное.

— Дык оно может и так. Но урожай еще и собрать надо, и продать выгодно.

— Разделитесь! Один — на тракторе, другой — на складе, третий — на перевозке, четвертый — торгует. Будете как пролетарии на заводе — работать гуртом, скопом.

— Коллективом, — подсказал Сталин.

— Коллективным хозяйством, — уточнил Владимир Ильич.

— Колхозом, — снова вставил Сталин.

— Кто ж будет работать хорошо, если не на себя?

— Заставим! Победивший пролетариат не позволит себе ходить с голодным брюхом!

— Верно, товарищ Сталин.

— И не будет этих жесточайших форм эксплуатации.

— Это вы о чем?

— Об эксплуатации человеком лошади. От зари до зари! Да это ж хуже каторги!

— Да, Да! Верно! И зваться наши сельские товарищи будут не крестьяне, а колхозники.

— Выходит, земли нам не будет… И куда ж нам теперь податься?

— Допивайте пиво и ступайте работать! Феликс Эдмундович, выдайте товарищам лопаты и пусть вскапывают газоны в Александровском саду. Мы еще проверим настоящие ли это крестьяне или белогвардейская контра.