Михаил Колосов - Похвала недругу

— Тс-с-с! — Никон приложил палец к губам и так усиленно замахал на Эразма, что тот даже вздрогнул.

— Ну, вот. Так поговорим по-мужски, папуля?

— Ей всего двадцать лет… — начал Никон.

— И тут вы ошибаетесь. Но даже если и двадцать… Возраст вполне зрелый для женщины, — сказал Неваляйкин.

— Да, но у тебя-то перезрелый?

— В мире все относительно, — философски заметил Эразм. — В западной да и в отечественной литературной практике такие случаи, как у нас, не единичны. У Пушкина жена была на тринадцать лет моложе, а у Льва Толстого — на шестнадцать…

— Но ты-то не Пушкин! А разница в тридцать с гаком! — закричал Никон Никонович, чуть не плача.

— Все это буржуазные условности, предрассудки, перенесенные на нашу почву, — отпарировал Неваляйкин. — Опять же из литературы вы должны знать, что в подобных ситуациях, как у нас, родители в конце концов прощали и обласкивали своих детей. И чем раньше они это делали, тем было лучше. Вы умный человек…

— Никогда! — взвизгнул обреченно Никон.

— Ну, что ж… Насильно мил не будешь, — Неваляйкин встал и, прежде чем выйти, взял в руки колун.

— Хорошо, хорошо!.. Я согласен… — закричал Никон.

— Вот и отлично, папуля!

— Однако ты не думай, что я сразу смогу определить тебя в большие чины.

— Зачем же сразу да в большие? В большие сразу не надо, это будет бросаться в глаза. Надо постепенно, но поспешая, — поучал Неваляйкин новоиспеченного тестя. — Для начала достаточно будет, если вы сделаете меня своим помощником, или — как там у вас называется? — референтом?.. Разве вам не нужен верный помощник, которому вы доверяли бы, как самому себе? Я смогу им быть! А доверие я ценю очень даже высоко, — Эразм протянул ему руку. Никон робко, неуверенно подошел к Неваляйкину и пожал ее.

В эту же минуту в комнату вбежали мать и дочь, бросились к Никону, стали его обнимать, целовать и говорить ему всякие разные ласковые слова.

— Ах, Анапка, как я тебе завидую!.. — вздохнула Ираида Юрьевна, взглянув на Эразма.

Все кончилось общим веселым застольем.

А вечером Неваляйкин был в городе и незаметно для себя оказался на том самом проспекте, где стоит заветный особняк. Старинный, еще семнадцатого века постройки, с дюжиной колонн по фасаду, с яркими окнами, через которые видны были дорогие люстры, — барский особняк этот притягивал Эразма как магнит. Неваляйкин даже перешел через улицу, прогулялся между колоннами, он даже подержался за массивные бронзовые ручки на дубовых дверях — этакие могучие львиные головы, а в их зубастой пасти толстые кольца. Подержался за эти кольца, словно хотел вырвать их из звериных зубов, но не посмел, не стал торопить судьбу. Опустил тихонько и пошел пока прочь. «Не спугнуть бы фортуну раньше времени… — рассудил он трезво. — Но неужели сбудется?!»

Эразм вошел в свой кабинет, огляделся, сел в кресло, опробовал его на прочность и от нечего делать нажал белую кнопку на телефонном столике.

Дверь бесшумно открылась — в кабинет вошла секретарь, такая пампушечка-игрушечка, веселенькая и игривая.

— Слушаю вас, Эразм Иванович!.. — она склонила головку и прищурила глазки, как котенок на солнышко.

— Ух ты, какая Пышечка! — не выдержав, воскликнул Неваляйкин.

— Меня зовут Нинель.

— Играй, Нинель, не знай печали!.. Так, что ли?

— Нет, не так, Эразм Иванович. Там — Адель.

— Вы все равно лучше!

— Спасибо. Так я слушаю вас, Эразм Иванович?..

— Записывайте, — Эразм встал и прошелся вдоль стола, набычив лоб, обремененный глубокими мыслями. — Записывайте, — повторил он. — Бутылку коньяку армянского марочного, шесть хрустальных стопок и подносик палехской работы вот в этот бар. Это для высоких и зарубежных гостей. Далее. Пачку хорошей бумаги с водяными знаками — на стол. Далее. Набор цветных фломастеров и две паркеровских ручки — одну перьевую, другую шариковую. Далее. Еженедельник — красивый, отрывной, — Эразм показал на стол, где он должен лежать. — Далее. Календарь перекидной — Гознаковский. Далее. Закажите визитные карточки семи видов: на русском, испанском, английском, французском, немецком, американском и кубинском языках…

— Эразм Иванович, американцы и канадцы говорят на английском языке, а кубинцы — на испанском…

— Это их дело. Мы, как известно, во внутренние дела не вмешиваемся. Тираж каждого вида — тысяча экземпляров. Далее. Скажите хозяйственникам, чтобы заменили ковер. Этот, я вижу, уже порядочно поистерся. Начнем свою деятельность, как говорят, с чистого листа. Ну, кажется, на первый случай все?.. Дополнительные указания дам потом. Да, присовокупьте к коньяку несколько бутылочек «Боржоми» и коробку хороших шиколадных конфет.

— Именно шиколадных? — переспросила Нинель.

— Именно! Других не надо.

— Вот это размах! — воскликнула Нинель. — Сразу видно, что человек пришел работать!

— Вы меня правильно поняли, Подушечка!

— Я обижусь: меня зовут Нинель…

— Я имел в виду конфеты, Конопушка! Мой девиз, Дорогуша: взять от работы все, что она может дать! Да, кстати, о работе… Что он там говорил? Какую-то речь надо подготовить?

— Так точно, Эразм Иванович: подготовить ему речь для приветствия иностранной делегации.

— Иностранцы приезжают? А какие — те или эти?

— Те, Эразм Иванович, западные. Вот список делегации.

— Если те, то задача усложняется. Это впервые такая делегация оттуда?

— Нет, уже были.

— Ага! В таком случае задача упрощается. Прошу вас: срочно достаньте из архива дело по приему прошлой делегации и потом, минут через десять, пригласите ко мне машинистку.

— Слушаюсь, Эразм Иванович, — Нинель ехидненько улыбнулась и вышла.

С первым заданием Никона Эразм справился легко: заменил в прошлой приветственной речи старые фамилии на новые и отдиктовал машинистке. Речь Никону понравилась.

Эразм ходил по кабинету и потирал руки от удовольствия, как вдруг к нему вошел заведующий АХО — тип нахальный и неприятный, как все завы, от которых зависит материальное обеспечение.

— Эразм Иванович, — начал он свою речь, тыча пальцем в бумагу, которую принес с собой. — Выполнить ваши пожелания мы не можем. На коньяк и конфеты нам средств не отпускают, да они вам и не положены. Бумаги с водяными знаками нам вообще не дают. Есть хорошая белая финская бумага, на ней все пишут и не жалуются. Могу дать. Могу выписать и еженедельник, правда, скромненький, такой, как у всех. Будут лучше — дадим. Ковра нового у нас тоже нет. Но ведь и этот почти новый… — Зав. АХО посмотрел внимательно себе под ноги. — Хороший ковер! Визитные карточки можем заказать только одного вида: на русском языке. И не тысячу, а двести пятьдесят штук. Этого хватит надолго, поверьте моему опыту. И боржомом вас обеспечить тоже не можем. Вот вам графин с кипяченой водой.