Михаил Колосов - Похвала недругу

— А если этого твоего «троянского коня» не напечатают? Там ведь люди сидят, надо думать, с головами: знают, кто есть кто?

— Все равно я буду на коне! Я прочитаю эту статью на первом любом собрании, какое мне подвернется, и слух обо мне сразу пройдет по всей Руси великой. У нас это быстро делается — что касается распространения слухов! Хлебом других не корми — дай слушок. И я тебе скажу: эхо будет посильнее даже, чем от публикации. Но тут уже достанется и тем, кто не захотел печатать мою «лошадку». — Неваляйкин нежно погладил зеленую папочку.

— Ой, Эразм, смотри не промахнись. За гриву не схватишься, за хвост не цепляйся: лошадка может копытом все зубы выбить.

— Не боись! Все рассчитано, все обдумано. Следи за прессой!

А я смотрел на Неваляйкина и думал: «Неужели такое возможно? Ну, племя демагогов и приспособленцев! Неужели оно неистребимо?»

Не прошло и недели после нашей последней встречи, как мне позвонил Неваляйкин:

— Свушай! Приходи тринадцатого в институт — буду защищаться.

— От кого? Выгоняют, что ли?

— Неуч, — хмыкнул Неваляйкин. — От оппонентов: докторскую защищаю.

— Число-то какое — не боишься?

— Число как раз мое, счастливое, нарочно подгонял под него. Приходи.

Я пришел. Пришел из любопытства: не верилось, что такое могло быть всерьез. Но увы! Неваляйкин воистину неутомим и, кажется, никогда не устанет удивлять нас многогранной своей активностью. Да, поверьте, — все было всамделишно! За столом президиума восседали ученые мужи — с лицами серьезными и сосредоточенными, у торца этого стола сидел виновник торжества — Неваляйкин Эразм Иванович, сидел невозмутимо спокойно, положив большие волосатые руки на пухлую папку. И в зале был народ, приглушенно гомонивший в ожидании интересного действа.

Когда предоставили слово диссертанту, Неваляйкин не спеша откинул гриву на плечи, потом прошелся по ней одной рукой, другой, взял папку и вальяжно проследовал к трибуне. Положив папку перед собой, он вцепился в края трибуны своими орангутаньими ручищами, покачал ее, словно пробовал на прочность (трибуна в ответ жалобно скрипнула), и, глядя прямо в зал, начал:

— Дорогие товарищи, друзья, коллеги! Дамы и господа! Студенты и студентки! Тему своей диссертации я обозначил так: «Комиссии — как основа основ деятельности творческого коллектива». Несколько экземпляров полного текста моей работы есть в библиотеке, и к ним был свободный доступ. Кроме того, сокращенный реферат, размноженный типографским способом, в изобилии раздавался всем желающим и нежелающим. Так что — все присутствующие знакомы с плодами моего многолетнего научного труда. Однако, тем не менее, я позволю себе тезисно изложить суть проблемы, кое-что разъяснить и кое-что добавить, так как мысль моя не стоит на месте, она бьет ключом и все время совершенствуется. Итак — комиссии… Что такое комиссия? Этот вопрос волнует человечество на протяжении многих веков. Еще в прошлом столетии наши соотечественники Фамусов и Грибоедов мучились над ним, вопрошая: «Что за комиссия, создатель?» Но ответа не нашли. После долгих и упорных изысканий и наблюдений я нашел ответ на этот вопрос: комиссии — это основа основ, это стимулятор, это эликсир, это панацея, это вечный двигатель любой творческой организации, а особенно — писательской.

Разумеется, лучшим доказательством любой гипотезы являются факты, и я вам их сейчас выдам! Вот они, родимые и неопровержимые! Начнем с переднего края нашей жизни — неба и его обитателей. Как они отражались в художественной литературе раньше? Прямо скажем — плохо! Шли постоянные споры — есть ли жизнь на Марсе. Но вот как только была создана комиссия по небесной художественной литературе, посмотрите, какой сразу случился скачок: Герберт Уэллс, Жюль Верн, Станислав Лем, Алексей Толстой с его «Аэлитой» и наконец сам Никодим Марфуткин — председатель комиссии. С полным основанием я назвал бы также и Манишкина Костю.

Голос из зала:

— Кто такой?

Неваляйкин поднял глаза, долго смотрел в зал и укоризненно качал головой.

— Мне стыдно за вас, товарищ спрашивающий: надо знать наших будущих гениев. Однако поясню. Манишкин — это литературно-художественный псевдоним моего младшего сына, который записался в секту… то бишь — в секцию юных небесных писателей, так как задумал грандиозный роман о космосе, в котором, как дважды два, будет доказано, что Земля круглая и что она вокруг чего-то вертится.

Но мы отвлеклись от темы. Итак, о небесной комиссии. Теперь, когда эта комиссия так блистательно себя оправдала и многие ее члены, кто даже строчки не написал о космосе, кто даже в самолете ни разу не летал, кто даже на лифте не поднимался выше пятого этажа, получили значки «За космические успехи в литературе», нам надо идти дальше, надо расширять и совершенствовать эту комиссию. В теперешнем виде ей слишком тесно. Мы имели бы несравненно большие успехи, если бы создали подкомиссии по каждой планете. Допустим, подкомиссия по венерич… Простите, по венериной литературе, по марсовой, по урановой и т. д., и т. д.! Представляете, насколько бы вперед, а точнее — в какую высь взлетела бы наша литература! Ну, а уж по комете Галлея — тут сам бог велел создать комиссию. Она ведь через 76 лет снова прилетит и спросит: «Где обо мне романы?» И что мы ей ответим? То-то!..

Однако пойдем дальше. Вот совсем недавно была создана комиссия по морской художественной литературе. Товарищи! Я обеими руками голосовал и приветствовал создание этого детища чьей-то неутомимой творческой мысли! Я аплодировал необузданной фантазии некоторых наших литераторов в изворотливости и умении находить себе видимость деятельности! Аплодировал, и недаром. Смотрите, за короткий исторический срок мы уже имеем на своих полках неувядаемые шедевры отечественной и мировой маринистики: «Робинзон Крузо», «Остров сокровищ», повести и романы Станюковича, «Цусима», «Танкер» Дербенева…

Голос из зала:

— «Танкер «Дербент»!

— Совершенно верно, — не смутясь сказал Неваляйкин. — У меня так и написано: «Танкер «Дербент», а также опусы самого товарища Волнорезова. Но и тут, товарищи, мы почему-то не доработали до конца, остановились на полпути, сказав «А», почему-то боимся сказать «Бе». Почему нет комиссии по речной художественной литературе, по озерной, по болотистой? Особенно за болота́ мне обидно: они ведь питают водой наши реки и речки!

А теперь возьмем такой насущный вопрос, как сельское хозяйство. Почему отстают некоторые культуры овощей и зерновых по урожайности? Да потому, что нет соответствующих литературно-художественных комиссий. Их надо в спешном порядке создать по всем отраслям — по зерну, по скотам, по механизации и прочим культурам. Вот тут мы, как говорится, и напашем, и насеем! И решим двояковыпуклую задачу: поможем нашему крестьянству решить свои проблемы и досыта накормим наших читателей художественной литературой! Будут книги — будут и продукты.