Светлана Багдерина - Не ходи, Эссельте, замуж

Когда бард на пару секунд примолк, чтобы под переборы серебряных струн снова глотнуть допинга из предложенного слугой кубка, по женской части аудитории пробежала нервная волна.

– Как это грустно!..

– Как это печально!..

– Какая ужасная история!..

– Какая великая любовь!..

– Тс-с-с, тихо, я знаю, это еще не всё!

– Как – не всё?!..

– А разве?..

– Всё не так, как вы думаете!

– А как мы думаем?

– А мы думаем?..

И тут миннезингер крякнул, ударил по струнам с удвоенным пылом, прямо пропорциональным градусности предложенного напитка, и скорбно продолжил:

Когда последний аккорд сладкозвучных струн растаял в зачарованной тишине, женская половина аудитории взорвалась аплодисментами. И даже суровые мужи, украшенные боевыми шрамами, украдкой смахивали что-то с ресниц рукавами камзолов.

– Какая неистовая любовь!.. – позабыв все обиды вечера, пылко взяла за руку чародея Крида. – Какая высокая страсть!.. Как жаль, что такое случается только в песнях!

– Это… моя любимая баллада. Тоже, – осторожно выговорил маг и встревоженно уставился на соседку – не сказал ли он снова, не зная сам, чего-нибудь не то. Но и на этот раз он угадал с ответом, и восторженная графинюшка пылко заключила его в горячие объятия и чмокнула в щечку.

– Ах, Эссельте!.. Я обожаю тебя!

За весь вечер волшебник не замечал, что в зале пиров, оказывается, слишком сильно натоплено. Руки Агафона помимо его же агафоновой воли сомкнулись вокруг талии девушки, а из уст вырвались искренние слова:

– Ты мне тоже нравишься, Крида!..

– Вот она – волшебная сила искусства! – граф Бриггстский из-за плеча герцога поучительно поднял палец к покрытому росписью потолку. – Красота спасет мир!.. А-а… Кхм. Неужели это я сказал? Хмммм… Надо же… Об этом надо пофилософствовать!

– Чушь и ерунда, – угрюмо и тихо, словно удар кинжала, прозвучало вдруг справа, и чародей застыл. – Если любишь того, кто погиб, надо не сопли размазывать, а хоронить и мстить. Хоронить и мстить. Но ни один пустоголовый скудоумный поэтишка никогда не поймет этого.

– Вы… о чем это, герцог? – Агафон неохотно вывернулся из смущенно разомкнувшихся нежных ручек.

– Когда-нибудь узнаешь, – отстраненно, как на чужую, глянул искоса на него Морхольт и медленно отвернулся.

«Надеюсь, что никогда», – кисло подумал маг и снова безответственно повернулся в сторону отмякшей и потеплевшей соседки слева.

– А скажите, милая Крида… – начал было он, но тут парадная дверь распахнулась, и почти бегом в зал ворвался человек в пропыленной черной куртке с гербом Руаданов на рукаве и груди. Гости снова примолкли.

Гонец, топоча по натертому мастикой паркету подкованными сапогами под скрежет зубовный графа, подбежал к первому рыцарю и опустился на колено. Эффектным и хорошо отрепетированным жестом он вырвал из-за пазухи тугой свиток и протянул своему господину.

– Донесение от начальника северного гарнизона, ваше сиятельство! – громко отчеканил курьер.

Метнув испытующий взгляд на бледное лицо посланника, Морхольт сломал печать и цепко забегал глазами по строчкам.

Потом снова строго уставился на гонца.

– Что-то светлые очи мои плохо видят, – сурово проговорил он. – Прочти сам, что тут написано.

Гонец побелел еще больше, втянул голову в плечи и виновато улыбнулся.

– Не ученый я рунам, ваше сиятельство…

– Кхм.

Казалось, неожиданное препятствие к получению, без сомнения, ценной информации, выбило Руадана из седла.

– Граф? Ты давеча похвалялся, что любые буквы разбирать можешь?