Андрей Смирнов - Дон Корлеоне и все-все-все. Una storia italiana

Дело было вовсе не в том, какие условия могут выдвинуть Союзники. Короля с маршалом заранее устраивали практически любые. Истинная проблема обладала дурацкими усиками, косой чёлкой через лоб и очень-очень скверным характером. Не говоря уж о такой мелочи, как армия, способная — пока ещё, по крайней мере — противостоять войскам всего остального мира. Этой армии, случись что, Италию даже не потребовалось бы завоёвывать. Её части и соединения в количестве, не уступающем итальянским вооружённым силам, и так уже были расквартированы по всей стране, занимали все стратегические пункты и являлись единственной причиной, по которой американцы и англичане не продвинулись дальше Сицилии. Представлялось крайне сомнительным, что Гитлер безропотно отзовёт своих солдат и пойдёт воевать где-нибудь в другом месте.

А потому сепаратные переговоры начались в обстановке жуткой секретности и проводились с чисто итальянскими, практически макиавеллиевскими, выдумкой и изяществом. На встречу, назначенную в Лиссабоне, королевский эмиссар в целях конспирации отправился не на самолёте, а на поезде. Мало того, эмиссара специально отобрали с тем расчётом, чтобы он был как можно более незаметным для немецких шпионов. Во вполне буквальном, физиологическом смысле.

На перрон лиссабонского вокзала под ноги здоровенным представителям американского и британского командования выкатился крошечного роста типчик, жестами объясняющий, что его зовут генерал Кастеллано. Жестами, поскольку Бадольо, давший ему перед отправлением строгий наказ использовать в процессе переговоров всё своё красноречие, как-то не учёл, что генерал совершенно не умеет говорить по-английски. Но Кастеллано не растерялся, сообщил, что «итальяни — но пиф-паф, Союзники — мольто бене, Гитлер — финито!», и отбыл назад в Рим, посылая из окна поезда многочисленные воздушные поцелуи.

Пока англосаксы пытались сообразить, что же это такое было, с неба плюхнулся самолёт, из которого вылезли два синьора, заявившие: они, генерал Занусси и генерал Росси, приехали из Италии, дабы вести переговоры о мире. Это Бадольо вспомнил о лингвистической проблеме и срочно выслал Кастеллано подкрепление. На сей раз, однако, забыв сообщить новым генералам о существовании предыдущего. Потому на вопрос Союзников — а кто тогда, мол, тут до вас приезжал — те сделали круглые глаза и честно ответили, что понятия не имеют. Английский посланник склонился к уху американского и прошептал:

— Слушай, а не легче ли, чем с ними переговоры вести, их просто завоевать?..

В каком-то смысле это было не такой уж плохой идеей, ибо немедленный выход итальянцев из войны особых преимуществ странам антигитлеровской коалиции не нёс. Но все уже активно задумывались и о послевоенном мироустройстве. Американцы опасались, что Италия может попасть под британское влияние. Британцы, в свою очередь, имели веские основания подозревать ровно противоположное. Ситуацию же, в которой эта страна превратилась бы в советскую зону ответственности, никто, по понятным причинам, не хотел рассматривать даже теоретически. Потому избрали вариант компромиссный: принять условия итальянцев, потянуть время, а дальше решать уже после окончательной победы. Тут Союзники начали выяснять, что же это, собственно, за условия. Доблестные итальянские вояки желали странного: незамедлительно крупномасштабного англо-американского вторжения на всю территорию родного полуострова. Особенно настаивая на высадке в Риме десанта парашютистов для защиты столицы и монарха — точнее, в обратном порядке — от немцев. Рассудив, что от их собственных планов это в целом не сильно отличалось, Союзники согласились.

Подписание договора проходило на Сицилии, в деревне Кассибиле, куда в самом начале сентября прибыл всё тот же сверхкомпактный генерал Кастеллано. Уже наученные горьким опытом Союзники первым делом потребовали у него справку, подтверждающую полномочия. Справки, разумеется, не оказалось. Нет, на этот раз Бадольо не забыл, а постеснялся. Глава итальянского правительства не считал себя вправе подписывать такие важные исторические документы. «Пусть уж лучше Кастеллано там что-нибудь сам начирикает, — рассудил маршал. — Так Гитлер меньше расстроится и, коли что пойдёт не так, не будет меня сильно ругать».

Не обладающие столь же изощрённым политическим умом Союзники никак не могли взять в толк, почему это под соглашением между ними и Королевством Италия должна стоять подпись какого-то мутного типа. И, уже наплевав на секретность, весь остаток дня заваливали Рим телеграммами с требованием в письменной форме и в присутствии британского посла в Ватикане подтвердить личность и полномочия Кастеллано. Бадольо же старательно делал вид, что работает с документами и вообще очень занят. Не отвлекайте, мол, по пустякам.

Кончилось плохо. Взбешённый генерал Эйзенхауэр приказал поднять в воздух пятьсот бомбардировщиков и проинформировал итальянскую сторону, что либо сейчас отправит их на Рим, либо наконец-то получит искомую подпись. Аргумент оказался убедительным, и 3 сентября 1943 года Италия формально вышла из войны. Но боевые действия не прекратились. Перемирие, по его условиям, вступало в силу лишь с момента официального опубликования в средствах массовой информации. А в это время где-то в Берлине Гитлер с интересом читал перехваченные немецкой разведкой телеграммы.

Ранним утром 8 сентября 1943 года в районе Реджо-Калабрия началась высадка канадско-английского морского десанта. Впрочем, это был лишь отвлекающий манёвр. Основной точкой штурма станет Салерно.

Одновременно с этим в Риме американские военные эксперты осматривали позиции, которые должен был занять десант воздушный. Попутно они поинтересовались у Бадольо, какую именно поддержку смогут оказать им итальянские войска.

— Поддержку?.. — изумился маршал. — Не-не-не, мы с немцами воевать не подписывались! Вы уж как-нибудь сами с ними разбирайтесь. И вообще, куда мы торопимся? Давайте лучше всё отложим да ещё подождём. Может, оно как-нибудь само всё и рассосётся.

Когда эту новость довели до сведения Эйзенхауэра, тот, багровея лицом, вернул уже загрузившихся в самолёты парашютистов обратно в казармы и распорядился немедленно опубликовать текст договора о перемирии. В 18.30 радио Алжира сообщило о выходе Италии из войны. Узнав об этом, Витторио Эмануэле тяжело вздохнул и сказал:

— Ну, теперь уж ничего не поделаешь. Давайте, подтверждайте. Только часик ещё погодите, я за это время как раз успею добежать до Апулии.

С этими словами, потуже подтянув завязочки короны и схватив по чемодану в каждую руку, король начал стремительно драпать на юг, навстречу американским войскам. Рядом с ним пыхтел верный Бадольо. А чуть поодаль, на бегу срывая эполеты и в панике теряя багаж, — и всё остальное высшее военное и политическое руководство страны. Королевские войска как на территории Италии, так и за рубежом не получили ни одного приказа, распоряжения или хотя бы пояснения о действиях в сложившейся ситуации. Оказавшись, как, впрочем, и вся остальная страна, брошенными на произвол судьбы.