Вадим Чарномский - Картинки с выставки

Дома. Мама уже уехала.

– Дядя Боб, а где ваша жена?

– В клинике сидит.

Понятно – развелись. Завтра сын Валерка приедет на отдых. Одногодок. Тоже «октябрьский». Телека нет. Буду писать стихи.

Приехал Валерка. Классный парень! Дядя Боб предложил:

– Сыграйте что-нибудь вдвоём?

У него кларнет. Пошептались с ним. Сыграли «Мурку». Дядя Боб в трансе. Говорит: «Супер!» Говорит, что надо в клубе выступить за деньги. Смеёмся. Пошли на Днепр ловить рыбу. Три часа проторчали. Четыре уклейки. Пообедали. Пошли на танцы.

Познакомил с Исиросой. Он её знает. Она старше нас на целый год. Исироса познакомила Валерку с подругой. Подружка Сонечка – тоже еврейка. Снова Рафаэль. Три танца с Исиросой танцевал. Снова вспотел. Пришли взрослые и нас прогнали. Пошли вчетвером гулять. Обсуждаем, как залезть на дерево перед киносеансом. Кинотеатр открытый. Ромео и Джульетта. Дети до 16 лет. Валерка с Соней пошли за лестницей. Мы пошли целоваться. Целуемся. Моя ладонь сама улеглась на её колени. Я не виноват. Я не хотел. Она раздвинула коленки. Предательская ладонь залезла ещё дальше. Осмелел.

– Можно, я посмотрю? В трусиках.

– Можно, но руками не трогать!

Посмотрел. Ничего интересного. Но что-то притягивает. Снова целуемся. Моя рука уже по-хозяйски залезает под платьице. Пришли друзья с лестницей и фонариком. Уже пора. Приставили лестницу к черешне. Залезли с девочками на толстые ветви. Смотрим Новости. Посмотрели фильм. Девочки расплакались. Мы с Валеркой тоже. Только молча. Идём домой. Спорим. Почему – до 16 лет нельзя, а Джульетте 14 лет? Сколько лет Ромео? Можно ли в 14 лет рожать? Валерка клянётся при всех смастерить тиару для Сонечки, как у Джульетты. Мне тоже надо что-то пообещать. Я клянусь привезти из Киева золотую цепочку. Для Исиросы. Нет, две – на обе руки. Валерка не верит. Посмотрим! Разошлись по домам. Ночью плохо спал. Снилась Исироса. Лежит голая. Плоская, как доска. Подмышками мех. Что ниже, не увидел – проснулся. Показалось – описался. Включил свет. Нет ничего, но мокро. Понюхал. Какая-то гадость. Хорошо, что спал без трусов. Убрал на фиг простынь и заснул.

Утром приехала мама. Забрала меня на концерт Климова и Флиера. Сунул в дверь Исиросе записку. «Приеду послезавтра». Аскольдова могила. Экскурсия. Вопросы есть? Спросил, где похоронен Дир. За Ирининской церковью, но её уже не существует. «Какой умный мальчик!» Стадион «Динамо».

– Твой дедушка служил начальником стадиона.

Наша «Балтика» получше будет. Поехали к родне на Брест-Литовский. Двоюродный брат моего деда. Старый, как пень. «Иди познакомься с внучкой. Сам».

– Привет! Тебя как зовут?

– Лариса.

– А я умею целоваться!

Она посмотрела на меня, как солдат на вошь.

– Ты знаешь, что означает – мастурбировать?

Я обмяк. Я не знал такого богатого слова. Девочка фыркнула и ушла на улицу гулять. Без меня. Первый раз увидел, как курят Беломорканал. Я помнил, как дедушка курил только Герцеговину-Флор. Поехали на концерт.

Климов играл бесподобно. Паганини. Сен-Санс. Брамс не понравился. После концерта – кафе. Мороженое с шоколадом. Гранатовый сок. Поздно вечером я отщепил отвёрткой от маминой очень длинной цепочки «под золото» две маленькие цепки. Мама увидела, что спать ложусь голым, заставила надеть трусы.

Утром едем на улицу Розы Люксембург. Мамин дом. Постучались в квартиру на первом этаже. Мама забеспокоилась:

– Подожди на дворе.

Потом позвала:

– Вот тут мы жили с мамой, папой и сестрой Зоей. 7 лет. Пока война не началась.

Ничего интересного. Всё равно все вещи, мебель, книги чужие. Снова к родне, но уже к другой, к Арсеналу. Мальчик Кока, 13 лет.

– Давай, в шахматы?

Он проиграл и обиделся. Спросил его, что такое – мастурбировать? Не знает. И я не знаю. Подслушали с Кокой, о чём говорят на кухне. Про его папу. Ходок лазучий. Что это? Мы не знаем.

Поехали домой, в квартиру тёти Юли. Бывшая жена дяди Боба. У мамы болит голова. Пошёл купить билеты Спортлото. Заполнил их и бросил в специальный жёлтый ящик. Розыгрыш через 3 дня. Выиграю 5 тыщ рублей, куплю маме таблетки от головной боли, английские, а Исиросе – кольцо обручальное. Опять плохо спал. Но снял трусы, чтобы мама не видела.

К полудню – на базар на Бессарабку. Купили вишню-черешню, груши, лук, помидоры, абрикосы-персики, утку, порубленную на куски, кусок свинины. Зелень всякую. Мама будет готовить полтавский борщ. Она торговалась на смешном до изумления языке. Оказывается – суржик. Есть ещё трасянка, но в Белоруссии. Смешные слова и названия. Никогда не слышал. Спросил, что такое – мастурбировать? Мама сняла очки.

– Это то действие, которое ты часто совершаешь, когда сидишь в туалете по пол-часа.

Понятно. Но у мальчиков это по-другому называется. Тащу две авоськи с продуктами. Заехали после базара к мужу тёти Аси. Известный художник Раппопорт. Мастерская в Софийском соборе.

– А чем он известен?

– Звание Народного художника. Реставрирует этот собор уже сто лет.

Мужик с татарской бородой в очень грязном спортивном костюме. Сожрал почти все персики. Вот же гад! Вечером ели мамин борщ. Вкуснотища! Скучно очень. Хочется целоваться. Но не с кем. Завтра! Опять плохо спал. Снилось, что я отплываю на корабле похожим на СРТ (средний рыболовный траулер). На причале Исироса, но лицо у неё, как у Анастасии Вертинской.

Ура! Я снова в Конча-Заспе. Хочу целоваться, аж трусюсь. Убежал к Исиросе. Постучал в дверь дома. Открыла тётка какая-то. Говорит, сейчас выйдет. Вяжет что-то второй день. Вышла. Мы стремглав потянулись друг к другу. Она нежно обхватила меня за шею. Я – за талию. Получился поцелуй открытыми ртами. Языки соприкоснулись. Переплелись. Моё сердце вскочило и кинулось прочь. Задыхаясь, я с трудом оторвался от неё.

– Я связала тебе подарок.

И протянула повязку-хиппи и браслет. Надела мне на лоб и на запястье. Точно такие же были на ней.

– Сейчас моя тётя уедет в Киев. Пойдём ко мне?

– Конечно!

Посидели на скамейке. Она надела сварганенные мной золотые браслетики.

– Спасибо! – и чмокнула в губы.

Я рассказал про родню, про Аскольдову могилу, про Бессарабку. Вышла тётя и уехала.

Мы вдвоём. У неё дома.

– Хочешь чаю?

– Да, хочу.

– Сначала поцелуемся.

Целуемся, стоя на кухне. Моя мерзкая ладонь тут же залезает под платье. В трусики. Как горячо! И мокро. Этого мало. Её рука так же простенько влезла ко мне в спортивное трико. В мои трусики. Губы рассоединились, но руки мы не убрали.

– Какой ты горячий и твёрдый!

Голубые глаза смотрят прямо в меня. Шепчет:

– Тебе хорошо?

Мои пальчики куда-то проваливаются. Дрожу. Очень боюсь застонать. Коленки подгибаются. Она вытаскивает руку из моих штанов. Я тоже.

– А я знаю, что это. Девчонки рассказывали.