Александр Шляпин - Максимовна и гуманоиды

– А—а—а ну, тогда я пошел, —сказал Шумахер. Вот только самогонку отнесу братьям по разуму…

– Каким братьям, —настороженно спросил Семен.

– Каким, каким – пришельцам, мать их! Это ведь их транспортное средство. В клубе они сейчас, с Ильичем лобызаются, – сказал Коля Шумахер. Он обнял Семена и на ухо сказал: —Ты Сеня, никому не говори, что мы с тобой чужой звездолет сперли.

– Какой звездолет? Чего ты мелешь? Иди Коля проспись…

– Ты что Гутенморген, думаешь, что я не знаю…

– Что не знаешь, —спросил Семен.

– Что – это совсем не молочная ванна —это настоящий межгалактический летательный аппарат, —сказал Шумахер.

– Тс—тс, —приложив палец к губам сказал Гутенморген. —Если будешь молчать, я тебе дам пятьдесят тысяч рублей.

– Могила… —Ты Семен, настоящий друг! Ты друзей в беде не бросаешь! Я с тобой пойду в разведку! Я пойду с тобой в разведку, там, в разведке трахнем Светку—Пипетку! – запел Шумахер, и направился к клубу.

– Не говори никому, —крикнул в след Семен.

– Ты же знаешь —я могила, —ответил шатаясь Шумахер.

Семен подозрительно оглядываясь, еще раз обошел звездолет и направился в сторону фермы. Там вдали от основной усадьбы Горемыкино, было заброшенное здание телятника, которое Гутенморген арендовал у бывшего колхоза под склад. Оглядываясь, словно вор Семен, проскочил деревню с Востока, на Запад, стараясь никому не попасться на глаза. Где—то в лесу выли волки и от этого по спине Семена бежали огромные мурашки. Ночь была светла. Луна —словно огромная лампочка, повисла над деревней, наводя на волков магическое действие.

Ждать Колю Шумахера пришлось не долго. Еще издали Семен услышал, как возле сельского клуба, завелся тракторный стартер, а следом за ним затарахтел «Белорус». Примерно через полчаса, поднимая клубы снежной пыли, к зданию телятника, подкатил трактор. Он на тросе тащил за собой сворованный дважды «звездолет», который принадлежал неизвестной инопланетной цивилизации. Подкатив к ферме, Шумахер увидел Семена, который, словно штырь, стоял возле колхозной кочегарки и нервно курил, пряча сигарету в кулак.

– Принимай кастрюлю, – сказал Шумахер, выпрыгивая из трактора.—Ох, и тяжек же гад! Все кобыльи силы вытянул! – сказал он и постучал валенком по блестящему от снега колесу.

Семен вытащил из—за пазухи деньги. Трясущимися от холода руками он протянул их Шумахеру.

– Окончательный расчет Коля, после праздников! Сейчас сам понимаешь бабки на исходе!

– Заметано! Мне этих хватит. А после рождества, будь добр мне всё отдай. Ну, давай Семен —бывай! Я в клуб! Там сегодня, настоящий карнавал, – сказал Колька.

Он запрыгнул в трактор и газанув с пробуксовкой, покатил в сторону клуба.

Тем временем Семен, так обрадовался встрече со своей покупкой, что не сдержал эмоций. Решение поцеловать «звездолет» пришло быстрее, чем сработал мозг. Не успел он сообразить, что на улице мороз градусов двадцать пять. Его губы —словно намазанные суперклеем, мгновенно прилипли к холодному инопланетному металлу. Что только ни делал Семен, а отклеиться без посторонней помощи он не мог.

Достав мобильный телефон, он хотел позвонить домой жене. Телефон выскользнул из рук и нырнул в снег. Так и стоял он, вытянувшись в струнку, упираясь руками в инопланетный механизм.

– О, а кто это тут такой, услышал Семен голос. Ты, что ли Гутенморген? Народ в клубе веселится, а ты тут какой—то тазик лобызаешь, – сказала Нюрка, которая шла на утреннюю дойку, – И по что ты, цалюешь её?

Семен хотел что—то сказать, но лишь промычал, топая своими валенками на одном месте.

– Во, как тебя милок, пробрало—то! Это ж надо – как?!

Нюрка подошла поближе и запалив зажигалку, стала рассматривать посиневшие губы Семена, которые в тот момент уже покрылись инеем.

– О, как табе, лихо! Ты, не боись Семен, я сейчас принесу кипяточку и мы в твои лизуны отпарим!

Нюрка ушла. Семен сжался весь в комок, ожидая её возвращения. Ему было настолько больно и обидно за себя, за свою дурь, что он, не скрывая чувств, заплакал. Ему в тот миг хотелось выть по—волчьи, но проклятая железка держала мертвой хваткой. Долго ли, коротко ли, но Нюрка пришла в тот самый момент, когда Семен почти распрощался со своей жизнью, потеряв надежду на спасение.

– Что родимый —стоишь? А куда ты на хрен с подводной лодки денешься —то? Вон, как рожа припаялась – хрен отодрать! Сейчас я, касатик, водичкой теплой полью, и ты отойдешь, соколик!

Нюрка из чайника стала лить воду в то место, где крепились губы Семена с инопланетным «звездолетом». Он почувствовал, как теплая вода коснулась его «ротовых конечностей». Это нежное, словно материнское прикосновение живительной влаги, вселило в него потерянную надежду на жизнь. Рот Семена Гутенморгена под действием теплой воды постепенно отошел. Семен отлип. Не удержав равновесие, он завалился задом в снег. Его губы, распухли и напоминали сейчас, два огромных украинских вареника с вишней. Он хотел Нюрке что—то сказать, но вместо звука своего голоса он услышал странные звуки. Звуки эти напоминали бьющийся об воду рыбий хвост. Его обмороженные и вытянутые губы странно прыгали перед его ртом, и от них исходил не звук – это было какое—то ранее неведанное ему губоплескание.

– О, милок, как твои вареники занемели! Ты Семен, теперь похож на самого Поля Робсона! Тот тоже был на весть мир знаменитый губошлеп! Может и ты, апосля таких стрессов, станешь знаменитым, как сам Поль? Может, в нашем деревенском хоре будешь петь? Ты же мужик видный и красив —до безобразия, —сказала доярка. —Губы у тебя Сеня, похожи на станок для лобызания баб! Ты ж таперь своими грибами, всех девок деревенских зацелюешь до смерти, – сказала доярка и рассмеялась.

Семен осторожно трогал пальцами свой рот и удивлялся своему слабоумию. Раз от разу, он что—то старался сказать Нюрке, но губы не слушались его. Они болтались и ими невозможно было управлять. Губы издавали такое шлепанье, что Гутенморген засмеялся сам. Сейчас ему было просто смешно. Рот не хотел слушаться, будто это был не его любимый рот. Он был —словно чужой. Будто —это был не тот рот, который час тому назад прикладывался к бутылке с самогоном. Будто бы это был не тот рот, который еще два часа назад целовал дома под елкой жену Анюту. Что теперь скажет она, когда увидит эти фиолетовые губы похожие на перезрелые сливы? Что подумает? Тревожные мысли закрались в голову Гутенморгена. Он даже представил себе, как войдя в дом, он получит удар скалкой по голове. И Анька заорет – заорет, на всю деревню, словно сирена гражданской обороны:

– «А, а, а!!! Где это ты шлялся, кобель ты занюханный? Кто это тебе так „грибы“ отсосал»?

Вряд ли Анька поверит, что вот так, в новогоднюю ночь, он, великий деревенский предприниматель Семен Гутенморген, прилип на ферме к инопланетному аппарату НЛО. Вряд ли она поверит, что он не лобызался эти два часа в деревенском клубе с новенькой практиканткой, слух о которой пронесся по всей деревне, словно курьерский поезд, а воровал с Шумахером звездолет.