Валерий Туловский - Дом 13, квартира №… Сатирический роман

Когда наш герой прочёл последние новости, дошедшие с полей доблестной Родины, а также вести из лесов государства Бумбукия, проникся последними достижениями учёных в клонировании глистов, не пропустил статью о разгадке тайны сарая деревни Лепёхи, где карликовая курица снесла яйцо в пять килограммов; когда чрево Ивана обстоятельно опустошилось, хотя ещё издавало позывные жизни, всё реже травмируя Ванюшу физически и морально; когда труды журналистов перестали, наконец, интересовать – вот тогда глаза мужчины заприметили кроссворд.

Бросив просветительскую деятельность, Иван взялся проверять свои глубокие познания в разных областях науки и техники, медицине, географии и прочей ерунде.

Однако первый же вопрос по горизонтали поверг его в некоторое смятение.

Вопрос гласил: «Расстройство желудка». Странно было восседать Ивану на унитазе, мучаясь в поисках ответа на вопрос, суть которого не давала ему покоя столь длительное время. Он пытался вспомнить и рекламу о чудо-таблетках, надеялся на слух воссоздать ответ, громким голосом безуспешно переставляя буквы «д» и «р» в разных словах, но все манипуляции с буквами оказались тщетны, а из реклам он вспомнил лишь наименование таблетки, после приёма которой мужчина являлся перед телезрителями с глазами, какие бывают у чрезвычайно удивлённых и озабоченных людей, а также сияющее восторгом лицо женщины, хвастающейся своим крепким стулом. Всё… В дальнейшем – пробел в памяти.

Впрочем, ощущая в животе объявленное перемирие и сотворив негромкий прощальный гудок, Иван встал с облегчением, надеясь доспать до утра без надоевших похождений. Грустно затихал унитаз, некогда покрасневший от усердия… уже перекрыта вода в кране…

Вдруг Ваня увидал на полу маленький лист бумаги.

– Странно, откуда это? – спросил он себя; но, будучи неприятелем мусора и любителем порядка в квартире, поднял бумажку.

Это оказалась квитанция на оплату воды. Прочитав её, Ванюша улыбнулся.

– Двести шестьдесят литров на человека в сутки. Такая же норма и на канализацию, – изрёк он, почёсывая недавний объект его страданий. – Хоть один раз в жизни, сегодня, наверное, я превысил норму. Теперь не обидно будет заплатить. Не напрасно мучился!

Придя к такому утешительному выводу, Савраскин медленно, от неизведанных доселе ощущений, широко расставляя ноги, удовлетворённо и свободно поковылял к кровати, при этом глупо бурча:

– Всё-таки водка несвежая была…

* * *

…Для Ивана Савраскина настали тяжёлые дни – он был голоден: жена уехала с сыновьями на юг отдыхать, а с любовницей Томой он расстался полгода назад. Попыточку к примирению с Томой он, конечно, предпринял – по телефону; но «свято место пусто не бывает»: когда услышал в трубке громовое, пьяное и отнюдь не женское «слушаю», у Ивана затряслись коленки и одновременно подоспела мысль, что судьбу лишний раз искушать нет надобности.

Однако сегодня голод, а также желание крепко взбодриться, напомнили Ивану, что у него есть двоюродный брат, пенсионер-одиночка Анатолий Марксишко, который не только фамилией, но и внешне, очень походил на одного из основоположников идеи коммунизма. Правда, кличку он имел не пролетарскую, но, пожалуй, научную – Звездочёт; а причиной этому послужила страстная любовь разглядывать всё сквозь лупу, привязанную на верёвочке и неизменно украшающую его впалую, немощную грудь. Анатолий внимательно изучал даже первую рюмку самогона (не много ли там мусора и сивушных масел?); а в период бурной трудовой деятельности, будучи хорошим сантехником (по его же признанию), всегда обстоятельно исследовал при помощи лупы и новую прокладку, и каждый винтик, и… в общем, всё исследовал.

Вот к Марксишко и направился Савраскин.

Идти пришлось долго, на окраину города, что давалось Ивану с трудом по причине особого его телосложения: маленький рост, огромный живот и короткие ноги со стопами тридцать шестого размера вовсе не несли, а тащили грузную комплекцию к возможной кормушке.

К вящей радости Савраскина, брат оказался дома. Открыв калитку и, неловко пнув тощую курицу, прошмыгнувшую перед ним, Иван закричал:

– Звездочёт, принимай гостей!

Скрипнула дверь, и Савраскин увидал показавшуюся, не первой свежести, помятую физиономию Анатолия.

– А-а, это ты, – прохрипел Марксишко. – Заходи, коль ко мне намылился.

Савраскин вошёл в дом. Оглядевшись, Иван отметил в уме: «Наверное, зря топтал сюда». Действительно, то, что Анатолий называл кухней, походило скорее на склад приёма битой стеклотары и свинарник одновременно; при этом воздух явно был насыщен духом помойной ямы.

– Как дела, брат? – с грустью спросил Савраскин. – Как здоровье?

– Вчера было лучше, – из себя выдавил Марксишко и, поглядывая с мольбою на Ивана, спросил: – Имеешь что?

– Нет, – развёл руками Савраскин, понимая, о чём спрашивает Анатолий. – Сам рад бы, за тем, собственно, и заглянул.

– Эх-х, – вымучил специалист по санузлам. – Вчера надо было приходить.

– И поесть даже нечего? Моя ненаглядная, понимаешь, уехала на юг жирок плавить, а мне харчей не оставила, – с досадой сказал Иван.

– И денег нет?

– Какое там! Видишь, пешком пришёл. Деньги были, но я их… бабых, – вздохнул Савраскин. – Как говорится, деньги в мешках, а мешки под глазами.

– Вообще-то не скажешь про тебя, что бедствуешь. Вот какой мамон откормил, сала на десять пальцев. – Марксишко, кисло улыбнувшись, по-приятельски хлопнул Ивана по животу. – Да ты не обижайся, Мамон Бабыхович, сейчас что-нибудь скумекаем, пошевелим мозгами.

А Савраскин и не думал обижаться на брата. Они присели на стулья, оставшиеся в наследство Марксишко от самого прадеда, и начали обсуждать план действий.

– Будем говорить так, – взял слово Анатолий. – Ты хочешь поесть, и я не отказался бы под это дело… – Он щёлкнул себя не то по кадыку, не то по мятой бороде. – Значит, нужно добывать нам и первое, и второе.

– Не против, хорошо бы.

– У меня гениальная идея: нужно что-нибудь продать.

– Да, но похоже, у тебя ничего нет на продажу, – возразил Иван.

– Весьма ты зорок. А у тебя?

– У меня тоже… бабых. – Иван показал кукиш куда-то в потолок, прибавив к жесту своё излюбленное словечко «бабых», которым он выражал всё: и злобу, и удивление, и любовь – и которое вначале никто не понимал, так как ни в одном словаре оно не упоминалось.

– Значит, будем говорить так: дело дрянь, – подвёл итог Анатолий.

– В самую точку сказано, – вздохнул Иван.

Минут десять длилось молчание.

– Ещё одна гениальная идея посетила мою несгибаемую голову: следует продать кого-нибудь, – вновь захрипел умный Марксишко.

– Но кого? – удивлённо и подозрительно Иван поглядел на брата и почесал свои задние нижние «булки».