Анатолий Санжаровский - Сатира, юмор (сборник)

– Что вы! – обиделись мы. – Мы любим только проблемы!

«Вечерняя Москва». 24 ноября 1969.

Фочинович упал на Уяздовских аллеях и вывихнул ногу. Сидел на грязном тротуаре, с любопытством рассматривая нас.

– Надо бы, – сказал Куця.

– Ничего не надо! – ответила Кропивницкая. – Постойте здесь, у водосточной канавы! Очень хорошо!

– Тут нет ни одной водосточной канавы, – сказал Фочинович. – Это тротуар.

– Жаль, – сказала Кропивницкая.

Она подошла к Фочиновичу, тронула за ногу.

Фочинович вздрогнул.

– Что случилось? – спросил прохожий.

– Ничего, – ответила Кропивницкая. – Все в порядке.

Прохожий отошел.

Кропивницкая посмотрела на Фочиновича с омерзением.

– Люблю его уже сколько лет! – сказала, обращаясь к нам. – А что я в нем вижу?

– Я ничего, – сказал Беспальчик.

– Я тоже, – сказала Кропивницкая. – Все любят, как люди, не долго, а я за ним полжизни света не вижу! Из-за него, бурбона, я на старуху похожа! Может, наконец, его апоплексический удар пристукнет!

Кропивницкая повернулась и пошла к площади Трех Крестов. Фочинович кое-как отполз в сторонку, выковырял ком мерзлой грязи и метнул его вослед уходящей. Фочинович ответил взаимностью на чувство, которым одарила его пани Кропивницкая.

Кто-то любезно ущипнул пани Соловейчик. Это доставило ей явное удовольствие. Но она машинально вздрогнула и столкнула тарелку борща на колени поэту Розланку.

На нем был новый костюмчик, выдержанный в фисташковом цвете.

– М-да, – сказал поэт.

– Отнесите в прачечную, – посоветовала пани Соловейчик.

– Ни одна прачечная не поможет! – в раздражении ответил поэт.

К ним подошла Зося с посудным полотенцем.

– Надо простирать в теплой воде. Не будет и следа.

Поэт сопротивлялся, но Зося все-таки увела его на кухню. Не прошло и пяти минут, как Розланек возвратился. Штанишки как новые!

– Браво! – обрадовались мы. – Поздравляем? Такая радость!

– Гм… Но если, – сказал Розланек, – посмотреть на происшествие с другой точки зрения, то ликовать не приходится. Борщ совсем не наваристый. Одна вода.

«Вечерняя Москва». 5 июня 1971 .

☺Не вступай в спор с литературным карликом: поневоле ведь будет бить ниже пояса.

☺Коллега Икс не сдерживает обещания, но зато, как он уверяет, шагает в ногу с эпохой.

☺Будьте снисходительны к чужим порокам – это может вам пригодиться.

☺Не мог перейти от слов к делу. За него это делали его слова.

☺Ни одна оценка нового веяния не сгоняет с чела шефа мрачность, наоборот, нагоняет ее.

☺На очной ставке преступник познакомился со своей будущей жертвой.

☺Умер от непосильной учебы на собственных ошибках.

☺Учится на утвержденных ошибках.

☺В течение всего рабочего дня стоят у дверей и подслушивают: подчиненные – снаружи, шеф – изнутри.

☺У меня всегда хватит гражданской смелости отказаться выполнить приказ, который никому не навредит.

☺Достал как ни в чем не бывало свидетельство верности, подписанное сообща двумя шефами, которым служил.

☺Право кулака? Увы, зажато.

☺Трясется король от злобы, от страха ли – трон его всегда колеблется.

☺Больше сочувствия тому, кто открыто носит корону с терновыми колючками, нежели тому, кто носит шипы в душе.

1 апреля 19… года войдет в историю как год движения молодости. На межпланетный берлинский аэродром Шенефельд явится посланец молодежной делегации и заявит о желании отправиться на межпланетном корабле 105 на Марс. Там они будут изучать развитие жизни юных марсиан.

Последние минуты перед продолжительным путешествием.

Отъезжающие занимают места в корабле.

Корабль 105 берет курс на Марс.

…Перед вами первое сообщение по радио члена делегации Рени:

«На двенадцатый день мы высадились на живописном марсианском аэродроме. Нас приветливо встречала делегаций СММ (Союз марсианской молодежи).

Некоторые хозяева несли автоматические транспаранты. Лозунги на них то и цело менялись. Нас доставили к зданию ЦССММ (Центральный Союз свободной марсианской молодежи). Один марсианский юноша сказал мне, между прочим, что деятельность их Союза автоматизирована.

Мы вошли в зал для приезжих: ни людей, ни мебели. Неоновые стрелки указали на кабинет председателя. Наконец, мы достигли огромной металлической двери. В низу ее была фотокамера, назначение которой открывать дверь для посетителей. Мы подошли ближе. Она распахнулась автоматически. Перед нами стоял невероятных размеров человек-аппарат. Едва его зеленые с отливом глаза увидели нас, как затрещал его машинный голос:

„Скорее!“.

Дверь закрылась.

Ми очутились в полуосвещенном зале. За письменным столом сидел автоматический человек. Он походил на вооруженного рыцаря пятнадцатого века. На голове его вращались телевизионные антенны. На всем его корпусе переливался свет лампочек всеми красками радуги. На голове – стеклянный колпак.

Одной рукой он перелистывал пучок актов, ставя в то же время большим пальцем штемпеля. В другой руке он держал своеобразный телефон. Увидев нас, он поднялся и, слегка наклонившись, произнес:

– Югомат.

Затем взял с полки F-образный засов, сделал им отверстие в голове.

Тотчас стеклянная трубка засветилась красным светом. Послышался механический голос.

– Дорогие юные друзья! Мы искренне приветствуем нас. Эта встреча имеет большое значение для нашей братской связи…

После приветственной речи погасли красные стеклянные трубочки.

– Скажите, откуда вы? – вдруг спросил он.

– С Земли, из Берлина.

Мы видим, как лампочка на его плече, горевшая голубым светом, стала зеленой.

Югомат хотел что-то сказать, но я, чувствующий себя как дома, опередил:

– Нас очень интересует жизнь юных марсиан.

– О, вы познакомитесь с нею, – ответил Югомат.

После этих слов распахнулась дверь в соседнюю комнату.

– Входите! – крикнул машинный голос, и мы автоматически туда перенеслись.

– Здесь наша дискуссионная, – сказал он.

Одна трубка на его голове зажелтела.

Мы увидели машину, похожую на почтовый вагон. Посредине стрелка, указывающая на слова „да“ и „нет“. Сбоку микрофон для вопросов. Я к нему подошел: