Олег Скрынник - Начистоту. Пародии и подражания

Стал мальчишка поэтом, прирос в голове.
Это вам не «ля-ля тополя»!
Но в журналах, на радио и на ТВ —
Всюду прежнее: «Гэть звитсиля!»

Мне Бог казался мудр и горд.
Он был пахан. Он был бугор.
Он раздавал паёк заветный
И порождал он звон монетный.
И стал молить я по весне,
Чтоб подарил он искру мне.
Он что-то дал,
И я отстал.
Ушёл в себя. Стихи писал.
Я их на паперти читал
И чуял, как позор крепчал.
А Он там, наверху, стоял
И отчего-то хохотал…

Вот так я веру потерял.
Вот так я атеистом стал.

Я поэт. Играю в мячик.
А могло бы быть иначе.

Если был бы я прозаик,
Я б гонял с ружьишком заек.
Скажем, был бы романист —
То ночами б дулся в вист.

Был бы мастер по эссе —
Загорал бы на Косе*.
А пообещав сценарий,
Оккупировал солярий.

Драматургом если б стал —
До утра б шары катал.
Ну, а критиком – со зла
Забивал весь день «козла».

В общем, кем бы мне ни статься, —
Всё нашёл бы, чем заняться.

Всю ночь ощущали нехватку сортиров, —
И вот в результате навязчивый дух…
Уж скоро вернётся хозяин квартиры.
Но что он, ребята, один против двух!

Когда собираются вместе поэты,
То творческий дух вам уж не истребить.
И в воздухе будут такие букеты,
Что вряд ли получится бросить курить.

Без любви, оно всегда спокойней.
Этаким посмотришь верхолазом
На людишек, что толпой нестройной
Возятся внизу, среди соблазнов.

Но бывает, грязная мордашка,
Где болячки запеклись букетом,
Заорёт пронзительно: «Папашка-а!» —
И весь день гадаешь: тот ли?.. Этот?..

Кто-то что-то продавал.
Зал почти что пустовал.

«Тысяча!» – из-за гардин
Крикнул толстый господин.
А одетый в шевиот
Тут же выкрикнул: «Пятьсот!»

Два цилиндра чёрных вместе,
Оба прокричали: «Двести!»

Молоток в руке застыл,
И по залу шум поплыл.
«Боже! Двести!», – все шептали, —
«Мы такого не слыхали!»
А торговца грозный бас
Беспощадно гаркнул: «Р-раз!»

«Стойте!» – в сереньком пальто
Крикнул мальчик. – «Стойте! Сто!»

Все к нему оборотились.
Лица кровью поналились.
И один, – ну, сущий гад! —
Прогундосил: «Пятьдесят!»

Ах ты, думаю, бездельник!
Обижать мне пацана…
Встал я барственно:
– БЕЗ ДЕНЕГ!

…Воцарилась тишина.

Стоя зал рукоплескал.
Видно, что-то я продал.

Порасспрашивал ребят —
Оказалось, что тебя.

Я мигом решился,
Схватил долото…
К дыре прислонился…
О, дьявол! Не то.

Дыру за дырою
Ломал-пробивал —
Везде, блин, такое,
Что б век не видал!

– Эй, ты, что секрет мне
Дурацкий открыл!
Смотри, что с пейзажем
Моим сотворил!

Не спорю: унылый
Он был как ГУЛАГ.
Но мы уж вообще…
Не пейзаж, а дуршлаг!

– Ты знаешь, – плечами
Пожал бракодел, —
Вчера в туалете
Мужском я сидел.

Так было тоскливо,
Что думал, помру,
Пока не проделал
Я в женский дыру.

К дыре этой глазом
Я жадно приник —
И ожил я сразу.
Ей-Богу, старик!

Не мог оторваться
Часов до шести…

Я думал, что всем
Помогает.
Прости.

Ой, девка, ты не влюблена?
Смотри ж! Мольба моя больна
И даже, кажется, заразна.
И, хоть бескрылая она,
Тебя достанет всяко-разно.
Продемонстрирует свою
Обезображенную рожу:
Не всё же мучить плоть мою.
Пусть и твоя страдает тоже.

Как было грубо – Оренбург!
Потом поласковей – Тбилиси.
Сухуми, Сочи, Кутаиси.

Вдруг – бац! – и Екатеринбург.

Ухта. И Котлас. И Игарка.
Якутск. Анадырь. Магадан…

Хочу опять туда, где жарко, —
И не летать по городам.

На улице Шукшина
Кто-то выпал из окна.
На проспекте Руставели
Мужика вчера раздели.

На Есенинском бульваре
Магазин обворовали,
А на улице Толстого
Девку ссильничали снова.

На Натана Рыбака
Всех поставят на рога.
На Гайдара режут лихо…

На Рыбалкинской лишь тихо.

Милицейскому уму
Непонятно: почему?

Ухватит за башку и буквой «г» таскает,
И наплевать ему, что думаю о нём.
А, кончивши игру, с апломбом рассуждает,
Что, будучи конём, не сделать ход конём.

Солнце сверху лучами шалит.
Я шагаю опушкой лесною.
Глядь – на дереве кто-то висит
Вверх ногами, но вниз головою.

Я к нему подошёл: «Эй, чудак!
Дай, тебя отвяжу, бедолага!» —
Он в ответ и разэдак и так…
Выражаться умеет, бродяга.

Плюнул я: мол, как хочешь, браток,
И почапал своею дорогой.
К дяде Феде пришёл в хуторок.
Обнялися мы с ним у порога.

Дядя Федя, он мне как родня.
Он меня ещё помнит ребёнком…
Вдруг за лесом: «Сними-ите меня-а!..» —
Голосочек послышался тонкий.