Римляне

- Где я? – глухо задала Зена вопрос, ответ на который уже знала. Не могла не знать.

Мужчина отставил в сторону опустевшее ведро, сплюнул, утер бороду и прищурился.

- А то не знаешь, - он все еще тянул слова, и Зена поняла, что это особенность его речи.

- Откуда бы мне знать? – огрызнулась она, принимаясь осматриваться.

Помещение, в котором они находились, было маленьким: пару шагов влево, пару вправо. Особо не находишься. На одной из стен – крохотное окошко забранное решеткой, разумеется. Вместе четвертой стены – еще одна решетка, побольше, посолиднее: прутья толщиной в два пальца, такие будет сложно перебить и согнуть. Впрочем, сбегать Зена пока не планировала.

Откуда-то сверху донесся топот множества ног и рев десятков, а то и сотен глоток. Воительница задрала голову, вертя шеей, которую безжалостно натирал грубо выкованный ошейник.

- Арена, - пробормотала она. С деревянного трясущегося потолка летела мелкая золотистая пыль, подсвеченная юрким солнцем, проникающим сквозь окно. На мгновение Зена подумала о Габриэль, о ее волосах, но тут же смяла и растерла воспоминание, не желая поганить его об это место.

- Ага, - южанин снова сплюнул, переступил с ноги на ногу. – Ты кто такая вообще?

Зена повернулась к нему, отвечая пристальным взглядом.

- Тебе какое дело? – устало отозвалась она. – Не перед тобой мне пристало отчитываться.

Южанин ухмыльнулся, широко, показав отсутствие двух передних зубов. А затем вдруг ударом ноги выбил из Зены весь воздух, оставшийся в легких. Зена не успела ни заблокировать удар, ни попытаться увернуться. Искры снова принялись выжигать глаза, а боль – тело.

Доспехи пытались защитить хозяйку, но плохо справлялись со своей задачей. А может быть, это южанин хорошо справлялся со своей.

Следующий удар пришелся по почкам, и судорогой свело ноги. Третий – в лицо, из разбитого носа потекла кровь. Четвертый сломал палец на левой руке, пятый – поставил синяк под глазом. От шестого Зена подлетела чуть и рухнула вниз почти сразу: цепь от себя далеко не отпускала.

Нечем было дышать, да и каждый вдох отдавался режущей болью то там, то здесь. Кровь из рассеченной брови заливала глаза, не было возможности их протереть, и Зена почти смирилась с тем, что мир вокруг теперь красного цвета.

Она терпеливо сносила удары, лишь сжимая зубы от боли: к ней нельзя привыкнуть, она всегда будет новой и всегда – дикой. Можно лишь натренировать свой рот оставаться закрытым и душить крики в зародыше. Когда-то Зена умела отключать сознание и возвращаться в тело лишь тогда, когда все заканчивалось, но сейчас ей нужно было оставаться здесь, в этой камере.

Ждать.

И она дождалась.

- Ашур, довольно! – резкий мужской голос заставил южанина прекратить избиение. Зена ухмыльнулась, с порванной губы сорвалась еще одна капля крови. Сколько тут уже ее? И сколько осталось внутри? Хватит еще на один круг?

Она осталась лежать ничком, сотрясая кашлем легкие и ища внутри себя ту ненависть, что должна была позволить ей заживить раны.

Мужчина – римлянин! – шагнул внутрь камеры, предпочитая держаться на почтительном расстоянии от кашляющей Зены. Она видела его краем того глаза, который еще не полностью затек красным.

- Я все сделал, как вы велели, господин, - южанин по имени Ашур склонился в поклоне. Он сам дышал не слишком свободно, и Зена подумала, каково ему было бить ее по доспехам.

- Я вижу, - процедил римлянин, которого наверняка звали Батиат, и подошел чуть ближе, наклоняясь к пленнице. В этот момент Зена перевернулась на спину, не слишком удачный выдох сорвался с губ вместе со сгустком крови, запятнавшим лицо дрогнувшего ланисты. Он отпрянул, дернувшаяся было вверх рука замерла, а потом и вовсе опустилась на прежнее место.

Зена улыбнулась ему, обнажив некогда белые зубы. Теперь – и она знала это точно – они были красными. Все в крови, словно она напилась чьей-то жизни.

- Кто ты? – требовательно спросил Батиат. Светлые глаза его сверлили взглядом Зену.

Ашур поднял хозяину кусок ткани, Батиат утер ею лицо.

- Мое имя Зена, - сквозь зубы сказала гречанка.

Пусть знает.

- Зена? – с неким оттенком изумления повторил ланиста. Он снова склонился над пленницей, с любопытством осматривая ее.

- Ты не из Рима, не так ли, Зена?

Королева Воинов дернула плечом, остатки боли разлились по телу.

Боль – это хорошо. Она позволяет действовать. Она не разрешает расслабляться.

- Греция, - ровно сказала Зена.

Ему она отвечала. Он – ланиста. А не раб, как Ашур.

Наверное, южанин это понял, потому что глаза его вдруг сверкнули, и он переступил с ноги на ногу.

Батиат улыбнулся. Улыбка его была искренней, но все еще что-то цвело в глубине взгляда. Настороженность. Неверие. Возможно, далекий страх

- Рожденная на земле олив, - нараспев проговорил он, вновь щурясь. Повернулся к молчаливому Ашуру, давно приведшему свое дыхание в норму.

- В Сирии ведь тоже тепло, а, Ашур?

Южанин только кивнул.

Зена заставила себя сесть и утереть лицо немного дрожащей ладонью.

Сирия. Как она сразу не догадалась?

Батиат поддернул полы туники перед тем, как опуститься на корточки рядом с хмурой Зеной.

- Мое имя Батиат, Зена, - он подтвердил догадку гречанки. - Мои люди поймали тебя у моря. Как ты попала сюда?

Зена очень сомневалась, что люди простого ланисты одевались в серебро, но не стала спорить.

- Дай воды, - потребовала она, облизывая губы, на которых уже запекалась кровь.

Батиат смерил было ее взглядом, хотел что-то сказать, но вместо этого только кивнул Ашуру. Тот беспрекословно и бесшумно покинул камеру.

Зена выдохнула и откинулась назад, не без удовольствия прижимаясь спиной к холодной стене а затем и затылком, горящим после одного из ударов Ашура. Батиат поднялся, смотря на нее теперь сверху вниз.

- Зена, Зена, - нараспев проговорил он. Странная улыбка цвела на его губах.

- Знаешь, Зена, моим первым желанием, когда я увидел тебя, было перерезать тебе горло.

Воительница ничем не выдала своего удивления. Тогда пожала плечами.

- Надо было резать, - равнодушно отозвалась она.

Ланиста засмеялся, соединяя ладони и поднося их к лицу. Умному, породистому лицу, испорченному развратом, на который столь щедро было любезное государство.

- И ты даже не спросишь, почему я хотел это сделать?

Было видно, что Батиат сгорает от нетерпения рассказать обо всех своих помыслах и терзаниях. Зена даже подумала о том, что неправильно себя ведет: следует выслушать его. Для облегчения понимания между ними и для поддержания легенды. Но он сказал ей сам, торопливо и словно небрежно:

- Я знаю твое лицо.

Зена выгнула бровь. Точнее, попыталась это сделать: из-за кровавой корки, успевшей застыть, строить какие-либо гримасы было трудно.