Берт Стайлз - Серенада большой птице

Из всех зданий в государстве школы должны быть самыми чисты­ми, самыми красивыми, наилучшего качества строительства, самой отменной архитектуры и планировки. Школы нужно строить и содер­жать лучше, чем банки, потому что в них заключено гораздо больше богатства.

Но здания — дело второстепенное по сравнению с педагогами, ру­ководителями, профессорами, наставниками. Для меня самым лучшим учителем был Пауэлл, за ним идут миссис Фаулер и мисс Мориссон. Пауэлл не мог прожить на те деньги, которые получал в университете. Мисс Мориссон ушла на пенсию. Перед войной часто велись иди­отские разговоры о том, что хорошо бы убрать из школ замужних учительниц, может быть, под это дело и попала миссис Фаулер.

Помню, какой шум поднялся в стране, когда парламент выпустил билль о введении равной оплаты женщинам-учителям и мужчинам- учителям.

Господи, что это за мир?! Если в цивилизованном обществе про­фессорам платят тысячу восемьсот долларов в год, а сводники, жокеи или изгиляющиеся певцы получают раз в триста больше, значит, этой цивилизации рано или поздно придется плохо.

Где-то читал, что образование поставлено в Америке на самую ши­рокую ногу, более даже, чем производство тряпок, занятия политикой или выплавка стали, но война сейчас приводит образование в крайне бедственное положение, тогда как те, другие, вполне, кажется, процве­тают.

Нехватку образования наверстать гораздо труднее, чем нехватку пятидесятимиллиметровых бронебойных орудий, или бомбардировщи­ков, или вязальных спиц. Нехватка людей с мозгами для управления обществом всегда была самой острой, мало таких людей, у которых было бы достаточно и за душой, и в голове, чтобы понять жизнь людей в этом мире, к чему она может привести этот мир, ну и дать хоть туманную мечту о том, что будет дальше.

— А куда бы ты пошел учиться на моем месте? — спрашивает Пит.

— Зависит от того, чем ты хочешь заниматься, — с расстановкой говорю я.

В конце концов все сводится к тому, что же на самом деле должно давать образование.

— Хатчинс утверждает, что он может научить думать так, что мо­жешь отправиться в Чикагское заведение или Сент-Джонс, — говорю я.

— Господи! — смеется Пит. — Я же серьезно! Подсказал бы дей­ствительно что-нибудь дельное.

Я тоже смеюсь, но каким-то деревянным смехом. Если Хатчинс на самом деле может научить людей мыслить, то ему надо руководить всей системой образования.

Несколько вагонов мыслей каждому щедро и поровну, и в мире начнется полное благоденствие.

А что если действительно пойти в Сент-Джонс или в Чикагский университет! Если война когда-нибудь кончится и если удача не по­кинет меня, я, наверное, так и сделаю. Хотя не уверен, что чтение ве­ликих писателей или того, что выдали мудрые головы прошлого, по­могут мне разрешить хотя бы мои нынешние вопросы.

Образование должно научить человека мыслить, а если это не уда­ется, то по крайней мере научить его немного человечности, открыть ему глаза на мир и не дать растерять то, что он все-таки усвоил. И пусть человек запомнит, что кровь — самая разная и что цвет кожи тоже бывает разных оттенков. Но в основе все совершенно одинаковы.

Образование должно дать понять человеку, что он — часть человече­ства.

И, наверное, было бы лучше, если б миссис Пейкель в шестом классе начинала занятия со слов, взятых Хемингуэем из Джона Дон­на: « ...смерть каждого Человека умаляет и меня, ибо я един со всем человечеством», вместо: «Мощь и бодрость, напор и живость».

В небе появляется еще несколько «либерейторов». Первые звенья уже начали, наверное, сейчас бомбить. И люди умирают. И в крова­вое месиво Франции летят еще и еще удары.

Задача образования — дать человеку сведения о мире, в котором он живет... правдивые сведения. Пусть маленькие американцы знают, что в Синьцзяне очень не у многих ванные, в Турции не хватает зуб­ных щеток, а настоящей демократии не хватает и в Чикаго, и в Джер­си-Сити, и в округе Колумбия, и в других городах других округов.

Человеку нужно как можно больше информации о том, где и как живут люди, какие были у них разногласия в прошлом и почему им во что бы то ни стало надо сблизиться в будущем, иначе никакого бу­дущего не будет.

Образование должно дать людям представление о том, чем живет общество, какими мечтами и какими законами, каким опытом и эко­номическими теориями. Пусть люди поймут, что затасканное слово «экономика» определяет прежде всего то, каким образом люди взаи­модействуют друг с другом. Необходимость в труде очевидна, а вот что получается из их труда, как и почему — об этом говорит наука экономика, и еще обо всем, что делается человеком человеку и ради человека.

Подготовка по математике и естественным наукам должна быть как можно более широкой и многообразной. И нужно не просто вкла­дывать знания, пусть и ученики выкладывают, что возникло у них в воображении; и пусть участвуют в обучении фильмы, такие, как дис­неевская «Фантазия». Нельзя прекращать занятия по математике ни в шестом, ни даже в девятом или в двенадцатом классе. Они должны идти все время, чтобы голова не переставала четко работать. Матема­тика — противоядие от лености ума. Либо шевели мозгами на уроках математики, либо иди вон.

Другая сторона образования — литература, музыка, искусство, языки; нужно ознакомить со всем лучшим, что там создано, и ничего, если сразу не дойдет. Главное — найти учителей, которые действитель­но влюблены в свой предмет, подобно Пауэллу и миссис Фаулер, ко­торые видят волшебство этого мира и могут открыть глаза тому, кто еще не видит.

Если великие книги, прекрасные постановки, великолепнейшая му­зыка не воспринимаются в каком-то поколении большинством людей, значит, их обучение велось без достаточной любви и воображения или этого там вообще не было.

Два П-47 пронеслись низко над изгородью, идя на север домой.

— Не хотел бы всю жизнь прожить неучем, — говорит Пит. — Мне нужно обязательно выучиться.

Почти у всех когда-нибудь да возникает желание учиться. Жажда знаний, жажда видеть и понять заложена во многих людях, но у боль­шинства ее изничтожают еще в раннем возрасте или же плотно запа­ковывают в белую бумагу диплома, или, что еще надежнее — в овечью шкуру ученой степени.

Любознательность дремлет в каждом человеке, и хороший учитель может пробудить ее именно своей преданностью делу, дав ученику над чем поразмыслить.

Образование — это работа на всю жизнь, таким оно должно быть и могло бы быть. Но из-за войны многие в Америке и Англии рано ушли из школы, а в оккупированной Европе школы практически без­действуют, в Германии же их запродали и изуродовали, почти то же самое в Китае, в Индии и в Исландии, поэтому целому поколению грозит остаться недоучками.