Берт Стайлз - Серенада большой птице

Стрелок умер ночью. Радист получил осколок в левый глаз, почти всю глазницу выбило. Другому стрелку после отняли руку, всю ведь размозжило.

Авр

— У зенитчиков их мы на примете, — бубнит Шарп перед стартом.— Того и гляди домой повернем.

— Истребителей не видно было, — высказывается Кроун. — Эх, пальнул бы я по какому-нибудь «сто девятому».

— Ты сегодня на штурвале, — сообщает мне Сэм. — Всю дорогу. — Он перед вылетом был не в своей тарелке, ночью его дурные сны му­чили.

Подлетаем к берегу Франции на пятнадцати тысячах, так и держу. Добрую половину времени даже не надеваем маски.

Зенитки молчали, пока мы не отбомбились. Но эскадрилья верх­него эшелона, сзади нас, попадает в самую гущу огня. Вижу прямое по­падание в мотор номер три одной из «крепостей». Пламя вспрыгивает, лижет языком поверх обшивки, добирается до верхней турели. Пилот резко кренит влево, стараясь сбить огонь, экипаж начинает прыгать из аварийных люков.

— Четверо, — вскрикивает Спо.

— Вон еще, — спокойно поправляет его Льюис. — Значит, шестеро.

«Крепость», вся в пламени, делает переворот на сто восемьдесят гра­дусов и взрывается чуточку ниже.

— Истребители справа сверху, — слышу Льюиса.

— «Пятьдесят первые», — добавляет кто-то.

Я за штурвалом, а Сэм высматривает хорошеньких девушек на зем­ле. Истребители вьются вовсе под носом. Их немного, совершают хит­рые витки, чтобы прикрыть нас, шмыгают туда-сюда.

А вот прут прямо на нас. Серебристо-серый малыш пузом вверх, ед­ва не в лоб, мчится наперерез, все пулеметы у него строчат.

Вижу, справа носовая турель открыла огонь. Единственная.

— Эй, — вскрикиваю, но кнопку микрофона заклинило.

Протарахтели сквозь соседний эшелон, ниже и правее нас, исчезли безвозвратно.

— Что за штуки? — интересуется Бэрд. — Кто успел чего-нибудь разглядеть?

— Я стрелял по ним, — отзывается Шарп. — Это «сто девятые».

Тот, кого я видел, был «фокке-вульф». Возможно, были там и «пятьдесят первые». Так все промелькнуло, поди разбери. Пожалуй, «патфайндеры» их и отогнали.

— Штук пдаьдесят, — прикидывает Кроун. — Не меньше полсотни.

— Я видел пару, — отвечает Спо. — Откуда там полсотне взяться.

— Тридцать было, не меньше, — встревает Шарп. — Легонький на­скок, не больше того.

Что скажу? Летело их много, и летели они убивать.

Обратно с полпути

Устали так, что на завтрак не встаем, в постели до самой крайности, до последней минутки.

Спешу на инструктаж и потому забываю обуться в нужные ботинки. Сэм забывает медальон. Готовим самолет, Бийч никак не приладит пулеметы в турели.

— Зови мастера, — рычит Сэм. — Хоть раз в жизни кто-нибудь что-нибудь тут по-человечески сделает?

В моторе номер один легкая утечка масла, но технарь решает, что обойдется.

Машину дали старую, двадцать четыре вылета без ремонта двигате­лей. До этого три дня подряд летали мы на новом самолете с широкими пуленепробиваемыми стеклами. И этот самолет, обещали, будет именно наш.

— А сегодня такая кляча, — бурчит Сэм.— Ты глянь на эти задрипан­ные стекла. — Они не пуленепробиваемые и грязные.

Из-за взрывателя я чуть не вывихнул плечо, от злости перехватыва­ет дыхание. Стальной экран отсутствует.

Стартуем в голубой дымке. Бенсон говорит мне курс, я прошу снова повторить. В шлемофоне скулеж. В этот вылет мы назначены в верх­ний эшелон, остальная часть группы выйдет на построение с другого аэродрома. Всползаем сквозь плотную облачность. Температура голо­вок цилиндров на первом номере высокая. Открываю боковые шторки капота, винт швыряет туда маслянистый вихрь.

— Номер один слегка дымит, — докладывает Кроун. — Как, не го­рим ли?

— Вскорости и это не исключено, — отвечаю я. — Глаз не своди.

Ни горизонта, ни неба, ни Англии, лишь ватные сизые облака. Ве­дущий группы зажег красные и зеленые бортовые огни, командует сво­им машинам. Ведущие эскадрилий зажигают свои бортовые, выстраи­вают собственные звенья, младших ведущих.

— Мой костюм ни черта не греет, отключился, — сообщает Шарп.

— Что-то не то с кислородным баллоном, — информирует Бийч. — Индикатор ничего не показывает.

Мы теряем друг друга над этим районом Англии, бродяжим, блуж­даем в тумане.

Понемногу растет давление горючего. Выше температура масла на первом номере. В шлемофоне ни шуточки не слыхать. Напряжение у всего экипажа поднимается до опасной черты.

— Ух и затасканная клячуга, — говорит Сэм. — Чего ради подсу­нули нам эту пакость?

Эшелон доворачивает к проливу. Восемь часов до обеда. Сорок пять минут до зенитного заслона на голландском берегу. Наше назначение — Лейпциг.

Обшивка первого номера теперь жирно лоснится, давление масла упало на пять фунтов, а давление горючего понемногу все растет. По­казатель скорости застрял на месте, висим в голубой мгле, самолет не слушается. Сэм заставляет его клюнуть носом, и мы оказываемся на пятьсот футов ниже, чем остальные в строю.

— Еле-еле, — всего и произносит он.

Не очень-то веселенькое дело терять управление с максимальным грузом на борту.

У Кроуна тоже неполадки — с кислородом.

— Вроде есть утечка. Стрелка падает.

Штурвал поддается с натугой. Я никак не удержу его на месте, не слушается. Сэма тоже не слушается. Идти не можешь ни по горизонту, которого не видать, ни по чему еще, туман да туман. Давление масла все падает, а температура головок цилиндров все растет.

— Ах ты, драная задрыга, — мягко говорю я. Чувствую, мотор номер один откажет, только успеем мы пройти Зейдер-Зе. Предвижу, машина целиком станет рассыпаться на кусочки. Отвоевалась.

Строй забирает вверх. Добавляю обороты, даю полный газ. Самолет все одно не в духе. Мы на милю позади строя, на двести футов ниже, отстаем по дистанции и высоте.

Сэм держит носом вниз, срывает кислородную маску и ругается:

— Никуда мы эту чертовину не доставим.

Прохладительной волной для экипажа слышатся эти его слова. А то бы сегодня конец, думаю, дождались бы нас «сто девятые». И пошли бы садить зенитки. Нам ничего этого не выпало.

Да, прежде мы ни разу не поворачивали обратно с полпути. Дать себе такой вот отбой — приятного мало. Вдруг бы да справились. Вдруг бы эта телега не рассыпалась. Хорошо, что я не Сэм. Хорошо, что не мне решать.

Наверное, Дулитл рассердится. Возможно, Шпатц вызовет нас и на­значит десять вылетов сверх нормы. Им охота слушать про черные стол­бы дыма, про фонтаны огня, про города, стертые с земли.

Работа у нас — доставка грузов, но вот этот самолет — грузовик непригодный.

Грант выводит на аэродром.

Можно вырубить номер первый, чтоб глядеться приличней, но мы не стали этого делать.

Все технари, все наземные высыпают, когда мы садимся и рулим. Дежурный глаз не поднимет. «Джип» эскадрильи уже рядом. Майор Макпартлин начальнически напыжился, готов дать выволочку.