Мэри Уэстмакотт - Неоконченный портрет

Селия придумала новую игру. Игра напоминала «девочек», но с другими персонажами. Самих «девочек» Селии никак не удавалось воскресить. Она одарила их детьми, домами в парках, горничными, но все впустую – «девочки» не хотели возвращаться к жизни.

Новую героиню звали Хейзел. Селия с большим интересом прослеживала ее историю с самого рождения. Хейзел рано осталась сиротой и жила у богатых родственников. В детстве она приобрела дурную репутацию у горничных, потому что умела предсказывать события. Она вдруг ни с того ни с сего начинала бормотать: «Что-то случится, что-то случится», и что-то всегда случалось – например, у горничной в палец втыкалась булавка. Горничные считали Хейзел ведьмой. Она была уверена, что все дело в их повышенной внушаемости. Ей с ранних лет было известно, что доверчивые люди легко подчиняются ее воле.

Став взрослой, Хейзел успешно продолжала обманывать людей, занимаясь спиритизмом и предсказанием судеб на Бонд-стрит, где приобрела славу и многочисленных клиентов. Потом она влюбилась в молодого морского офицера из Уэльса. Они поехали в его родную деревню, и там обнаружилось, что Хейзел и вправду ведьма. Все это понимали, кроме самой Хейзел. Убедившись под конец в своем даре, она пришла в ужас. Но чем больше она лгала, тем вернее сбывались ее невероятные предсказания. Колдовство прочно овладело ею. Оуэн, так звали моряка, был сначала ангелом, но потом оказался негодяем.

В свободное время или на прогулке с Джуди Селия сочиняла свою историю. Однажды ей пришло в голову, что из этого могла бы получиться книга…

Она купила шесть ученических тетрадей, побольше карандашей и принялась за дело.

Записать историю оказалось непросто. Мысли Селии бежали на шесть абзацев впереди карандаша. Дописав же до того места, она не могла подобрать точных слов.

И все же работа продвигалась. На бумаге выходила немного другая история, но все равно это было похоже на книгу: главы, заголовки… Селия купила еще шесть тетрадей.

Дермоту она ничего не говорила, пока не дошла до эпизода с валлийскими колдунами, где Хейзел демонстрировала свои способности. Эта глава получилась гораздо лучше, чем Селия ожидала. Она была очень горда своей победой и хотела с кем-нибудь поделиться.

– Дермот, – сказала Селия, – как ты думаешь, могла бы я написать книгу?

– Отличная идея, – рассеянно кивнул Дермот, поднимая голову от справочника по экономике. – Я бы на твоем месте так и сделал.

– На самом деле я уже начала… уже написала половину…

– Молодец, – похвалил он, делая попытку продолжить чтение.

– Это об одной девушке. Она медиум, но не знает об этом. И она проводит спиритические сеансы и морочит людям голову. Потом она влюбляется в одного моряка из Уэльса. Они едут в Уэльс, и там начинают происходить странные вещи.

– Слишком запутанно.

– Нет, не запутанно, просто я плохо рассказала.

– А ты знаешь что-нибудь о медиумах, спиритизме и тому подобном?

– Нет, не знаю, – пораженно прошептала Селия.

– Разве можно писать о том, чего не знаешь? Разве ты когда-нибудь была в Уэльсе?

– Нет.

– Может, тебе написать о чем-нибудь знакомом? Про Лондон или то место, где ты жила раньше. А так ты только создаешь себе проблемы.

Какой конфуз! Дермот, как всегда, был прав. Что за наивность! Зачем выбирать незнакомые темы? Эта встреча валлийских колдунов… Она никогда не была на встрече валлийских колдунов. С чего ей взбрело в голову это описать?

Но Селия почему-то не могла так сразу бросить Хейзел и Оуэна. Они крепко засели у нее в голове и требовали внимания. С ними надо было что-то делать.

Целый месяц Селия изучала все, что смогла достать по спиритизму, медиумам, гаданию и гадалкам. Потом, медленно и со скрипом, переписала первую часть. То, что получилось, ее не удовлетворило. Предложения были какие-то корявые, слова не те, персонажи безликие.

Летом она уговорила Дермота на две недели съездить в Уэльс, чтобы там набраться «местного колорита». Однако «местный колорит» ускользал от нее, поскольку Селия от природы была ненаблюдательна. Она взяла с собой маленький блокнот, чтобы записывать впечатления, но их набралось едва ли на страничку.

Селия испытывала соблазн превратить Оуэна в шотландца по имени Гектор и поселить его в горах. Дермот опять логично указал ей, что она ничего не знает ни о шотландцах, ни о горах. В отчаянии Селия отказалась от идеи написать книгу. Кроме того, в ее воображении уже появилась семья рыбаков из Корнуолла. Писать о них не было смысла, но для игры они вполне годились. Когда-нибудь она, может, и вернется к Хейзел и Оуэну, который станет пронырливым брокером в Сити. Только захочет ли он стать брокером? Ведь он уже обиделся, надулся и сделал вид, что его вообще никогда не было.

Селия привыкла жить скромно и экономить. Дермот не оставлял намерений разбогатеть, даже был уверен, что разбогатеет непременно. Селия же была вполне довольна тем, что у них есть, вот если бы только Дермот не выглядел таким огорченным.

Случилось то, чего они не ждали. Послевоенный подъем закончился, и наступил спад, сопровождаемый депрессией. Фирма, где работал Дермот, разорилась, и его уволили.

Это было трудное время. Для Селии главной трудностью стал Дермот, который тяжело переживал потерю места, причем незаслуженную, поскольку работал он хорошо. Он ходил хмурый и злой. Селия хотела уволить Кейт и Денман и вести хозяйство самой до лучших времен, но Денман наотрез отказалась уходить.

– Я остаюсь, – с вызовом заявила она, – жалованья я подожду. Я не покину своего ребенка в такое время.

И Денман осталась. Они с Селией по очереди убирали квартиру, готовили и присматривали за Джуди. В один день Селия везла Джуди в парк, а Денман готовила и убирала. На следующий день они менялись.

От такого образа жизни Селия даже получала удовольствие. Ей нравилось быть занятой. Вечерами она находила время еще и на Хейзел. Опираясь на свои валлийские заметки, она с большим трудом закончила книгу и послала рукопись в одно издательство – может, удастся заработать? Впрочем, рукопись ей быстро вернули. Швырнув ее на дно ящика, Селия больше не прикасалась к ней.

Дермот был невыносим. Если он видел Селию в хорошем настроении, то говорил, что она равнодушна к его страданиям. Если она молчала, он жаловался, что, видя его страдания, она и не думает его подбодрить. Если бы только Дермот захотел, они могли бы вместе посмеяться над неприятностями, ведь смех – самый лучший способ отношения к ним. Но Дермот не собирался смеяться. Здесь было задето его самолюбие. Часто он говорил:

– Почему бы вам с Джуди не навестить твою мать? Ты же видишь, что сейчас жить со мной невозможно. Я предупреждал тебя когда-то, что терпеть не могу неприятностей. Охота тебе мучиться?