Ли Хочхоль - Уйти и не вернуться

– Нате, пейте. Хороша бражка! Закуска? Конечно, есть, какая брага без закуски! Все есть, паршивцы вы эдакие. Чего лежите, скрючившись, как лягушки.

Я, не колеблясь, взял у него бутылку и стал пить взахлеб.

– Эй, Хавон, а ты, ты не пьешь?

– Я не умею пить.

– Как не умеешь? До сих пор не умеешь пить? А ну-ка, давай быстрей.

Тучхан отнял у меня бутылку и подошел к Хавону.

– Я не умею пить, – заскулил Хавон. – Не надо хватать меня за руку, я не пью, отпусти!

Я испугался и громко крикнул:

– Сказали тебе пить, пей.

– Ладно, ладно, выпью… – всхлипывая, произнес Хавон.

Долго стояла тишина. Вдруг Тучхан расплакался. В ту же минуту Хавон перестал всхлипывать.

Тучхан резко привстал. Дверь была открыта, дул порывистый ветер. Тучхан подошел ко мне, его волосы растрепались и упали ему на лицо. Хавон снова забился в угол.

– Я тебя сегодня убью, мерзавец. Почему ты тогда пошел один? Почему не остановил меня? И даже не позвал? И после этого презираешь меня! Ах ты, негодяй! Тогда не сказал, а теперь презираешь. Думаешь, хорошо поступил? Правильно поступил? Небо все видит. Мерзавец.

Хавон перестал плакать. А Тучхан схватил меня за колени, но не удержался и опять повалился на спину.

– Ты сволочь, тебя надо убить. Думаешь, я пьян? И совсем я не пьян. Подонок, я абсолютно трезв. Почему ты тогда ничего не сказал? Надо было меня остановить или прирезать! Как я могу теперь вернуться домой! – рыдал Тучхан.

– Квансооооок!.. Квансоооооооок!.. – Тучхан лежал на спине, заливаясь слезами, и звал Квансока.

На следующее утро Тучхана в вагоне уже не было. На работе он тоже не появился. Однажды, спустя три дня, когда мы сидели в темном вагоне, Хавон сказал:

– Давай будем работать и днем, и ночью, заработаем много денег и построим домик на вершине в районе Емчжу. Там нас никто не тронет. Я очень боялся, что ты тоже исчезнешь, как Тучхан. А этот Квансок – он тоже был не очень хорошим. Давай обязательно вернемся домой вместе! А когда заработаем денег, давай сначала скинемся и купим часы. Давай работать и днем, и ночью. Когда вернемся, скажем, что мы в глаза не видели ни Квансока, ни Тучхана. Если мы с тобой ничего не скажем, никто не узнает, будем знать только ты и я. Просто скажем, что мы никого не видели. С завтрашнего дня я правда буду работать круглые сутки. Ой, что-то не спится. Давай не будем спать сегодня! Может, выпьем?

Я тихонько напевал:

– Пусть нет ветра, снежинки все равно летят и летят.

Меня охватила невыносимая тоска. Кто мог знать, какая буря бушевала в моей груди… Боже мой! В душе я уже бросил Хавона. Я сжал губы и порывисто обнял его. Слезы потекли по щекам. Хавон рассмеялся и сказал:

– Не пил еще, а уже пьяный. Да, в Пусане даже снега нет. А там, у нас, так хорошо, когда падает снег. На рассвете трещат сороки, дуб стоит, помнишь? И ту соседку, которая любит смеяться? Она всегда громко хохочет. А еще она трудолюбивая: на рассвете всегда первой приходила за водой. Ах как хочется увидеть, как идет снег!

(1955)

Обычно днем по деревне, с винтовками через плечо, шли солдаты Национальной армии. Первые несколько дней люди только приоткрывали в домах окна, выглядывали и негромко переговаривались:

– Они довольно крупные.

– Солдаты и должны быть такие.

Однако через несколько дней вся деревня уже шумела. Старики, не носившие до сих пор головные повязки, предназначавшиеся для сохранения прически, теперь ходили, надев их. Они собирались в одном из домов и вели разговоры о своих предках. Обычно эти долгие скучные рассказы начинались так: во времена такого-то государя династии Ли мой предок пришел сюда, спасаясь от смуты… А молодые парни, прятавшиеся до сих пор в горах, ходили, как победители, с гордо поднятой головой. Вид у них был такой, словно они готовы убрать с дороги любого, кто стоит у них на пути. Вывеску с надписью: «Агитационный пункт» разрубили топором и сожгли в топке какого-то дома, а на ее месте сразу повесили новую: «Деревенская управа».

Хозяин «Торгового дома тканей» стал новым главой управы, начал носить европейский костюм, и даже когда он просто чистил зубы, на его лице появлялось выражение собственной значимости. Теперь с самого утра он часто ходил по домам и велел всем явиться в контору.

Однажды, когда он чистил зубы, кто-то позвал его.

– В чем дело?

– Говорят, в деревню прибыли какие-то люди.

– Откуда?

– Из города.

Даже не позавтракав, деревенский голова тут же переоделся в свой единственный европейский костюм. Старая мать, которой было уже за восемьдесят, хриплым голосом сказала:

– Хотя бы поешь перед уходом.

Но сын ничего не ответил.

Квансок, который неожиданно стал помощником главы по внешним делам, и сегодня, как всегда шумно, шел на конец деревни. Темно-синий пиджак он не надел в рукава, а только слегка набросил на плечи. Обрадовавшись, словно он совершенно случайно встретил солдат Национальной армии, Квансок воскликнул:

– Это надо же! Пришли и ничего не сообщили! Ну ладно, милости просим! Как же это я не знал! – Он повернулся к детям, следовавшим за ним гурьбой, и продолжил: – Эй, вы! Думаете, тут у нас праздник? Облепили со всех сторон, будто это такси с невестой, вот я вас!

Квансок снова повернул голову в сторону солдат и, улыбаясь, извинился за ребят, сказав, что они еще маленькие и несмышленые. Только после этого, словно закончив свое приветствие, он, размахивая руками, начал всерьез рассказывать о ситуации в деревне:

– Наша деревня отличается от других. Все мы – от одного предка. Я хочу сказать, что мы – это одна семья и один род. Но, как говорят, в семье не без урода. Высечь их надо как следует, тогда, может, поумнеют. Мы их надежно заперли на складе деревенской мельницы. Но, с другой стороны, они не так уж и виноваты – веяния нынче такие (это было любимое выражение главы управы). Ну, если подумать, глупые они и несчастные люди. О! Может, сходите к ним? И им, и вам будет полезно: они у вас чему-нибудь поучатся, а вы их узнаете получше. Ну давайте, пойдемте скорее, пойдемте.

– Ладно, как скажете. Хотя мы ваших дел не знаем, но пойдемте посмотрим.

Квансок льстиво возразил:

– Э, как вы можете так говорить. Как не знаете наших дел? Наоборот, нам не обойтись без вашей помощи. Без вас у нас ничего не получится. Вот я, например. Что я знаю про либерализм или демократию? Ничего не знаю. Хотя я являюсь помощником главы управы по внешним делам. Вообще, ужас!

Уже осеннее солнце приближалось к полудню. Как раз в это время Квансок вышел из управы. Пиджак по-прежнему был только накинут на плечи. Поскрипывали его желтые остроносые полуботинки, которые он берег как зеницу ока и не надевал уже несколько лет. Квансок шел по деревне с таким видом, будто дел у него невпроворот и он готов наброситься на любого, кто хоть чуть-чуть сомневается в его занятости. Почти в каждом доме, мимо которого он проходил, громко лаяли собаки.