Элизабет Джейн Говард - Смятение

Та задумалась, и клубничина соскользнула с ее ложки. «Но ведь не на колени же, как было бы со мной, – подумала Клэри, – а прямо опять на тарелку».

– Я до того люблю развлекаться, что не могу быть медсестрой, – сказала Полли. – По-моему, Нуна Дэйви была чудесная, и песня по-настоящему забавная.

– У нас как-то была жуткая кузина, желавшая быть сестрой милосердия, – сообщила ему Клэри.

Она закапала платье спереди клубничным мороженым (подавалось вместе с клубникой), как раз, конечно же, над салфеткой, а до того, за закусками, у нее с вилки соскочил кусочек бисмаркской селедки и шлепнулся на другой кусочек гладкого синего вельвета, который ей посоветовала носить Полли («Одноцветное тебе больше к лицу», – сказала она), и вот теперь он самым жалким образом стал неодноцветным. Оказалось, ей очень трудно думать, говорить и есть одновременно, и если дома все это можно было выстраивать в уютный черед, то на выходном ужине в шикарном ресторане ей казалось, что от каждого ждут умения делать все три дела разом. «Мне просто недостает практики», – подумала она.

– По-моему, Леонард Сачс тоже играл замечательно. Все время знал, что сказать зрителям в ответ, такой забавный. Я бы каждый вечер ходила.

– Но, поскольку она была сестрой милосердия, то, как положено, влюбилась в тяжелораненого, и, конечно, если она выйдет за него, то про милосердную работу придется забыть.

Клэри бросила на Полли свирепый взгляд за то, что та сменила тему разговора. Полли извиняясь улыбнулась, пригладила волосы. Они обе сделали себе завивку-перманент (в первый раз), когда Арчи пригласил их в Лондон. У Полли получилось ужасно удачно, думала Клэри: сделала стрижку под пажа с мелкими завитками вокруг лба, – зато ее волосы вышли жуткими кудряшками, как у дешевой куклы, и она их возненавидела. Забавно: никогда прежде она ни на что такое не обращала внимания. Она подняла взгляд от тарелки и заметила, что Арчи изучающе разглядывает ее.

– Полагаю, вы заметили, что я сменила тему, – сказала она. – Не похоже, чтобы вас ужасно увлекала американская политика.

– Давайте не будем говорить о войне, – предложила Полли. – Все время о ней говорят, говорят, а лучше не становится. Одна из причин, почему нам хотелось повидаться с вами без детей, в том, что нам нужно с вами серьезно поговорить.

С этим она согласилась: «А с ними это было бы невозможно».

– Конечно же, Саймон не совсем ребенок, но он уехал в школу. Во всяком случае, у него другие интересы. Зато Невилл и Лидия… – Полли предоставила его воображению судить о безнадежной незрелости малышей.

– Мы бы попросту в очередной раз устроили детскую выездку, на какие берем их с собой, – закончила Клэри. – Для нас это совершенно не забава, могу вас уверить.

– Хорошо, – сказал Арчи. – Позвольте, я закажу кофе, и потом нас не будут перебивать. Кто-нибудь хочет «Гранд Марнье»? [13] Французский коньячный ликер.

– Да, пожалуйста! – воскликнули обе, а после Клэри добавила:

– Вот видите, наглядный пример. Если бы это предложили при них, они бы подняли жуткий гвалт и стали бы тараторить, что так нечестно, почему им тоже нельзя из-за того, что они, мол, слишком маленькие.

– Еще как слишком, – согласно кивнула Полли.

Когда кофе и ликеры были на столе, Арчи предложил им обеим по сигарете, но они обе отказались: Полли потому, что пообещала отцу не курить до двадцати одного года, а Клэри уже разок попробовала, и ей незачем было больше пробовать. Полли сказала:

– Ты объясняй, Клэри, у тебя получится куда лучше моего.

Вот она и рассказала, что они становятся слишком взрослыми, чтобы и дальше только делать уроки с мисс Миллимент, что, хотя с этим, в общем, все согласны, нет абсолютно никакого согласия в том, что с этим делать.

– Дюши считает, что мы вполне можем оставаться дома, помогать с детьми и брать уроки французского у того жуткого человека, который живет совсем близко, у кого изо рта дурно пахнет и кто смеется абсолютно надо всем, а тетя Вилли и тетя Рейчел считают, что мы должны куда-нибудь отправиться, как Луиза, учиться готовить и вести дом, но никому из нас такое неинтересно, а отец Полли считает, что мы должны обучиться стенографии и машинописи, чтобы смогли приносить пользу, когда нас призовут в армию, а мисс Миллимент считает, что мы должны ужасно упорно трудиться и попытаться поступить в университет, – во всяком случае, это то, чего ей самой бы хотелось, не то что другие, которые просто заставляют нас делать то, что им приходится делать, а тетя Долли считает, что нам следует выйти замуж за какого-нибудь хорошего человека… – Клэри захихикала. – А я вас спрашиваю! Конечно, ее мнения спросили только из вежливости… – Клэри исчерпала запас людей и мнений. – Вот что все они считают, – закончила она.

– А вы обе что хотите делать?

Она взглянула на Полли, которая тут же выпалила:

– Ты первая, Клэри.

Не в первый раз за вечер она пожалела, что не разговаривает с Арчи одна, потому как не была уверена, что они с Полли хотят одного и того же. Тем не менее Клэри расстаралась:

– Я хочу набраться громадного жизненного опыта . Дома я просто стремительно упускаю его, понимаете? То есть что-то новое я почти всегда узнаю из книг, это интересно, но не то же самое, потому что, если бы такое произошло со мной, не знаю, согласилась ли бы я с тем, как оно было. Полли говорит, что не знает, зачем она тут, и я, наверное, с ней соглашусь. Про себя то есть. Мы не похожи на Луизу, понимаете? Она всегда хотела стать актрисой.

– Ты могла бы стать писателем, – напомнила ей Полли. – Когда-то ты говорила, что хочешь именно этого. Я, конечно, пишу, но и Луиза тоже это делает. Она все время пишет пьесы, только для нее это не главное.

– Ну, теперь я не так в этом уверена. У меня такое тягостное чувство, что люди уже все написали. Вот я и понимаю, что я во всем дико запуталась. Только не знать не означает, что я строевым шагом отправлюсь заниматься тем, что, по их мнению, было бы мне полезно. Они-то советуют то, что, как им кажется, будет надежно, буднично и не приведет к неприятностям. Меня надежность не очень-то интересует.

– Есть одно, о чем мы думали, – заговорила Полли. – Хорошо бы нам с Клэри иметь домик в Лондоне, где мы могли бы жить сами по себе.

– И на что бы вы жили? – поинтересовался Арчи.

– Ой, это пустяки! Теперь у нас обеих есть содержание. По сорок два фунта в год у каждой. Если не покупать одежду и все остальное, то мы могли бы без труда платить за еду, электричество и прочее. А если бы этого не хватало, – прибавила Клэри, видя выражение лица Арчи, – мы могли бы работать в магазине.

– Или, помнишь, ты говорила, – напомнила Полли, – что кондукторы в автобусах получают по два фунта и десять шиллингов в неделю, и, пока будет идти война, как сейчас, на эту работу, наверное, станут брать женщин.