Светлана Полякова - И улыбнется счастье…

Громко орала музыка, какой-то «техно-местный-попс», девица с пронзительным голосом солировала омерзительным визгом, и иногда что-то громко вещал диджей с ехидным лицом. Алена, точно оказавшись в стихии, близкой и родной, оживилась. Ее глаза теперь сверкали, она двигалась к стойке бара, пританцовывая на своих высоченных каблуках, и почти забыла про существование Мити.

«Ей кажется, что она сейчас прекрасна, — поймал себя Митя на пренебрежительной мысли. — А на самом деле ведь все они смешны…»

На этот раз он даже не пытался скрыть свою усмешку, впрочем, Алена была настолько поглощена собой, что не обратила на это никакого внимания. Она чувствовала себя здесь как рыба в воде. Немного прищурившись, как ей казалось — это придает лицу загадочность, с ленивой полуулыбкой она шла, ощущая на себе пристальные взгляды: восхищенные, похотливые или и то и другое вместе — да какая разница? Главное, что ею восхищаются.

Краешком глаза она все-таки следила за Митей: видит ли это он? Она не раз читала и слышала от мамы, что мужчин — даже таких непрошибаемых, как Митя, — заводит ревность. Пусть он увидит наконец, как на нее смотрят! Вряд ли так смотрели бы на эту серенькую мышку, с которой Митя всю дорогу — о, не надо думать, что это укрылось от Алены! — не сводил глаз.

Нашел перезрелую нимфетку!

Чья-то рука, как бы случайно, дотронулась до Алениного бедра, она услышала мягкое «О, пардон» и умело вспыхнула, не преминув усмехнуться про себя. Ее глаза встретились с таким же надменным прищуром, как и у нее, и сердце замерло на секунду. Ей даже стало немного страшно, что этот человек разгадает ее, ведь себя он знал наверняка неплохо!

— Я, право, не хотел вас…

— Ничего, — сказала Алена, опуская ресницы, и крепче вцепилась в Митину руку. Ее нечаянный визави, заметив этот жест, слегка усмехнулся и, поклонившись, еще раз попросил прощения, после чего развернулся и пошел в сторону зала.

Она видела его прямую, немного полноватую спину, и сердце стучало так, словно Алена только что видела свою точную копию или вообще самого дьявола. Из головы не выходили его вкрадчивые, как ядовитые змейки, слова, прикосновение его руки, скользкое и жадное, и его взгляд — цепкий, всепонимающий.

«Да ведь я его больше и не увижу никогда», — напомнила она себе и не сразу даже поняла — рада она этому или… Впрочем, она все-таки весь вечер сидела только рядом с Митей и старалась не оборачиваться — точно и в самом деле боялась снова увидеть за спиной этого человека с циничной усмешкой.

Усмешкой дьявола…

— Ты хотела поговорить, — напомнил Митя, увидев, что Алена никуда не собирается.

Она вскинула на него удивленные глаза:

— Ах да… Хотела. Но ведь и здесь можно поговорить.

— Покричать, — рассмеялся Митя. — Мы кричим, пытаясь перекричать этот грохот.

— Но мне хочется побыть здесь. — Алена даже руки сложила на груди. — Пожалуйста… В конце концов, можно потом поговорить.

Он понял, что снова не в состоянии с ней справиться. Конечно, можно ее тут оставить, но от него не укрылось внимание этого типа в кожаных штанах, с взглядом дебила, одурманенного наркотой. Он так часто попадал по Алениной милости в «ситьюэйшн», что привычно проводил того взглядом, оценивая обстановку. Обстановка была не самой приятной — тип в кожаном прикиде подошел к компании таких же, как и он, бывших гоблинов, наконец-то постигших, по их мнению, цивилизованный стиль в одежде. И теперь вся эта компания о чем-то переговаривалась, причем «кожаный» иногда плотоядно косился в сторону Алены.

Поэтому, когда прошел час в относительном покое, Митя вздохнул с облегчением. Похоже, они не шибко заинтересовались бриллиантом, выставленным Аленой на всеобщее обозрение. Или у них обнаружились дела поважнее. Во всяком случае, через час эти представители местного бомонда куда-то исчезли, и Митя расслабился. Алена же продолжала накачиваться пивом и становилась все более мрачной.

— Пойдем, — сказал Митя. — Пора… Нам же надо еще поговорить.

Алена хихикнула по-глупому и вдруг заявила:

— Когда женщина говорит тебе, что ей нужно твое внимание, она не всегда подразумевает «поговорить». Иногда ей нужно другое…

Он вздохнул. Ее понесло со страшной силой. «Кажется, она напилась-таки», — подумал он, тоскливо глядя на ее покрасневшее от пива и духоты лицо.

— Алена, нам пора, — мягко, но настойчиво повторил он.

Она смотрела на него одним из своих самых «пленительных и сладострастных» взглядов. «Господи, — устало подумал он, — маленькая девочка, вырвавшаяся из-под материнского присмотра…»

— Ах да, я забыла… Тебе же нужны нимфетки, — с притворной кротостью сказала Алена, поднимаясь с места. — Ладно, соблазнитель малолетних. Пойдем. Так и быть. Я и забыла, что маленьким мальчикам пора бай-бай.

Когда они выходили из бара, Митя снова заметил прежнюю компанию и напрягся. «Кожаный» стоял, прислонившись спиной к стене, и курил. Митя почти наверняка угадал в его длинных пальцах «косяк». Лениво окинув Митю взглядом, он остановил его на Алене, и взгляд немедленно стал цепким, а губы растянулись в улыбке.

— Прощайте, леди, — проговорил он.

— Отчего же «прощайте»? — неожиданно ответила Алена. — Еще увидимся…

— Если вы хотите, — шутливо-галантно наклонил голову «кожаный». — Я всегда к вашим услугам…

Митя сжал Аленину руку и резко потянул за собой. Только в лифте, поднимавшем их на шестой этаж, где располагался Аленин номер, Митя почувствовал, как напряжение спало. Он выпустил Аленину руку и тихо попросил:

— Алена, мне не понравились эти люди. Они могут быть опасны. Я прошу тебя не связываться с ними. Ты меня слышишь?

Она кивнула с неожиданной кротостью и совсем по-детски сказала:

— Да. Слышу.

Но когда они уже входили в ее номер, обернулась к нему — теперь в ее глазах сверкала злая насмешка.

— Да, папочка, я не буду связываться с нехорошими дядьками, — протянула она с нескрываемым ехидством и показала ему язык.

Он долго не мог заснуть.

Стоило ему успокоиться немного, отвлечься, как снова в голове начинался тайфун — адская смесь образов, смешивающихся, как кусочки разноцветного стекла в детском калейдоскопе. Ему казалось, что он в капкане, в ловушке — и дверца вот-вот захлопнется, он останется там навсегда, навеки, выть подобно раненому волку.

Алена. Алена. Алена!

Они были знакомы почти целую жизнь — так ему казалось теперь. И еще ему казалось, что он ее знает, но теперь он уже не был в этом уверен.

«Да, папочка, я не буду связываться с нехорошими дядьками»…

Жесткий взгляд, ледяной блеск стали в глазах… И тут же — стоило ему оставить Аленину душу в этом наряде — являлась другая Алена: растерянная, по-детски беззащитная, с крупными слезами в глазах… Сердце мгновенно заполнялось жалостью и угрызениями совести, и становилось страшно за эту дурочку, которая хочет непременно доказать всему миру собственную идиотскую крутость.