Светлана Полякова - И улыбнется счастье…

И пусть надежда эта была слабой, но все-таки она была. А значит, Виолетта будет продолжать любить свою сестру — так сильно, как только сможет.

Больше всего на свете Митя сейчас не хотел остаться с Аленой наедине. Но тем не менее так и случилось...

Алена была в бешенстве, хотя и пыталась казаться спокойной, но от этого ее преувеличенного спокойствия было тошно. Она скрылась за вежливой и милой улыбкой, когда Света, Асина мать, предложила им остановиться у них. Раньше это входило в Аленины планы, но теперь Алена решительно ответила — нет, нет и еще раз нет. Они остановятся в гостинице на набережной, потому что там видно Волгу, а Митя ее никогда не видел…

Он вообще ничего не видел, кроме своей дурацкой Америки, добавила она тут же и выразительно посмотрела на Асю, подчеркивая разницу между ними: «Оставь чужое — нечисто оно… Куда тебе, девочке из провинции, маленькой интеллигентке в поношенных джинсах, в наш круг?»

В одно мгновение произошел взрыв, и там, где раньше была тропинка, связывающая Асю и Алену, образовалась пропасть…

И Митя знал, что именно он стал этой пропастью, поэтому разозлился — на себя в первую очередь, а потом на Алену, потому что чувствовал — по-прежнему, невзирая на свои уверения, Алена продолжает считать его, Митю, своей собственностью. Точно так же, как и Асю.

Он хотел уйти в свой номер сразу, но Алена остановила его.

— Мне не хочется сейчас оставаться одной, — сказала она.

Он остановился и ответил ей резко:

— Если тебе не хотелось оставаться одной, зачем тогда было уходить в эту чертову гостиницу?

— Потому что не в моих правилах кого-то обременять своей особой…

— Но меня ты обременяешь! — не выдержал он. Высказался — и тут же пожалел об этом.

Алена стояла опустив голову, как будто он ее только что ударил.

— Алена…

— Не надо, Митя, — махнула она рукой. — Я все поняла. Прости меня за то, что я тебя… обременяла. Я не знала об этом. Мне казалось, что мы друзья.

— Алена! Мы и есть друзья. Просто иногда мне непонятно, какую игру ты ведешь.

— Я не веду никакой игры!

— Но ведь иногда создается такое ощущение.

— А ты всегда веришь своим ощущениям, Митя? — Она смотрела теперь прямо на него, и в ее глазах стояли слезы. — Тогда ответь мне, если ты такой вот доверчивый: неужели ты сейчас не чувствуешь, что мне плохо? Потому что все изменилось в моем городе, и все совсем не так, и Аська не такая, как раньше, потому что находится под влиянием этого придурка Клауса и Виолетты. Ей же на меня было наплевать! Она охотнее общалась с тобой, чем со мной!

В голосе Алены было столько детской обиды и горечи, что Митя снова поверил ей. Дело было не в нем. Слава Богу. Дело было в детских обидах на давнюю подругу.

— Мне кажется, ты ошибаешься, — сказал он уже мягче. — Пойдем, Алена, поговорим. Потому что тебе надо успокоиться и понять — никто тебя не отталкивал. И Аська твоя очень славная, и зря ты так напала на Клауса с Виолеттой… Мне они показались очень симпатичными.

Он даже взял ее за руку, чтобы успокоить немного. Она не вырвала руки и даже немного расслабилась.

— Ну как? Пойдем? — спросил он снова.

— Да, — кивнула она и улыбнулась. — Пойдем. Только возьмем по бутылочке «Гиннесса» в баре. С пивом как-то разговаривать проще…

Аська пришла странная, Света почувствовала это сразу. Сначала ей показалось, что Аська грустная, но потом, присмотревшись, Света уловила странное свечение, точно бы Аська была изнутри наполнена сиянием и часть этого сияния выбивается наружу.

Она была тихой и задумчивой, а в глазах притаилась печаль, но Свету было трудно обмануть.

Она с тревогой посмотрела на этого мальчика, справедливо подозревая в изменениях Аськиного настроения именно его, и поймала его взгляд, направленный на ее дочь, отчего самой себе показалась нечаянным соглядатаем, и сконфузилась.

У Мити в глазах была такая же потаенная печаль и одновременно — радость узнавания, и вся эта гремучая смесь называлась одним словом — любовь.

— Вы останетесь? — спросила она, но Алена, вежливо улыбаясь, сказала, что нет, и Света почувствовала тогда облегчение — потому что это было непривычно, странно и немного страшно. Ведь Свете-то Аська все еще казалась хрупкой девочкой, маленькой ее дочерью.

К тому же Света поняла, что Митя — Аленин жених, во всяком случае, таковым его считает Алена. Если он при этом позволяет себе играть с чувствами Аськи, то вряд ли этого человека можно назвать порядочным. А значит, он опасен. Поэтому, когда они остались одни с Аськой, она вздохнула с облегчением.

Она прошла в комнату Аськи. Та сидела, задумчиво глядя в окно, за которым видно было только небо да верхушку соседней высотки, и слушала какую-то старую пластинку — еще времен семидесятых годов. «Богом равным кажется мне по счастью, — пел женский голос, — человек, который так близко-близко пред тобой сидит…»

Аська сидела, подперев подбородок рукой, и смотрела в начинающее темнеть небо так, словно она там что-то видела. Или — кого-то, узнанного ею.

— Ася, — окликнула ее Света.

Аська вздрогнула, как будто ее ударило током, и Света поняла, как глубоко она была погружена в это небо: в свои воспоминания, в свою рождающуюся любовь…

Медленно обернулась и спросила:

— Что, мам?

— Пойдем пить чай, — сказала Света, чувствуя, как ее беспокойство усиливается. — Мне скучно одной…

«Я поговорю с ней, — сказала она себе. — Я поговорю с ней потом. За чаем. Или позже… Я все ей должна объяснить…»

«И как же ты это сделаешь? — ехидно поинтересовался внутренний голос. — Твоя дочь выросла. Вспомни, кто мог убедить тебя в чем-то двадцать лет назад? Да и сейчас — коснись тебя это летучее чувство, кто знает, были бы значимы для твоего разума доводы? Убедительны аргументы? Или ты летела бы на яркий огонь, забыв про опасности, даже если бы знала, как дорого придется потом заплатить?»

Аська встала и улыбнулась.

— Пойдем, — сказала она. — Мне тоже немного скучно одной. Даже странно. Все мысли куда-то уплывают, как бездомные кораблики, и я не могу их остановить… Правда, грустно? Я ведь даже не знаю, что со мной происходит…

«Любовь», — хотела сказать Света, но сдержала себя, все еще надеясь, что она ошибается с диагнозом.

Может быть, это всего лишь очередная детская влюбленность, постаралась она успокоить себя. Это пройдет… Ведь проходило же до этого момента.

Может быть, пройдет и сейчас: они уедут, и Аська выкинет из головы этого красивого мальчика с тонкими чертами лица и такими синими — почти фиалковыми — глазами.

В баре было душно, и Миге захотелось уйти. Собственно, так ведь они и хотели. Купить пиво и пойти в номер к Алене. В полумраке лица окружающих медленно расплывались, Мите даже показалось, что они наслаиваются друг на друга, образуя одно, общее, почти неразличимое, с усмешкой вурдалака…