Светлана Полякова - И улыбнется счастье…

— Тогда нужен скит, — встрял в беседу доселе молчавший Клаус. — В монастыре одиночества не хватает. Там общежитие.

— Тогда можно и в скит, — согласилась Ася и с этой перспективой. — Но это потом. Пока я еще не настолько устала…

Они прошли вверх по улице и теперь стояли перед огромной полуразрушенной церковью без купола. Сердце Мити сжалось — он и сам не знал почему.

Просто тронуло его нехорошее предчувствие. Так иногда бывало и раньше.

— Да не бойтесь, я знакома со сторожем, — сказала Аська и храбро толкнула тяжелую дверь.

Виолетта долго думала о разговоре с Леней. Уже давно закрылась за ним дверь, а она все сидела, сложив руки на коленях, — почти такая же отстраненная от мира, — как и Люба. На ее губах застыла улыбка. Не то чтобы она поверила сказочным обещаниям Лени — спасибо, нет, уже как-то раз поверила. Потом был крутой и незамысловатый облом. Не такая она наивная девочка, чтобы вот так поверить.

И все-таки…

— Сегодняшний день перенасыщен чудесами, — пробормотала она.

Потом встала, потому что надо было покормить Любку и Фриню. Даже пошутила про себя — как бы не перепутать, а то пихнешь Любке сырой кильки, а Фрине — йогурт и овсяную кашку. Ни тот, ни другая не поймут лучших ее побуждений.

Обычные домашние дела немного привели ее в чувство, а то от неожиданной радости уже стало смутно и неспокойно на душе.

Виолетта не доверяла чрезмерному счастью. «За счастьем стопроцентно волочится старуха-беда», — напомнила она себе строчки Карло Гонсало и усмехнулась. Вот ведь гуру какой великий выискался! Знал ли он, бедный слепец, кем станет для двух девочек из русского города, о котором скорее всего и слыхом не слыхивал?

Она наложила в блюдце рыбы и снова рассмеялась.

Какое напоминание о реальности! В мыслях ты уже на сцене, в свете прожекторов, а тут привычный запах… И бац! Со сцены валишься прямиком в поганую лужу — в сегодня…

— Ну и фигня, — проворчала она.

Все равно — приятно хотя бы помечтать о том, что она, Виолетта, стоит на сцене и — поет… Голос ее разрушает все иллюзии, даже смерть, поскольку и она всего лишь иллюзия. А в зале сидят Аська, Клаус, Алена, которую буквально корежит от злобы, и — Митя…

Да, лучше не вспоминать об этом Мите. Дал же Бог такие глаза человеку — цвет мокрого асфальта или магнита, и этот магнит тянет тебя к себе, как железку бесчувственную.

Она даже головой тряхнула, чтобы прогнать это наваждение с именем Митя, поскольку — зачем? К чему?

«Он живет в другой реальности, — напомнила она себе. — И незачем тащить его в свою собственную».

Отчего-то стало пусто на душе, стоило только изгнать мысли о Мите. Она попыталась представить себе свое будущее, ведь Леня нашел человека, который поможет ей пробиться наверх, туда, прямиком к Олимпу… Но было по-прежнему пусто, и отчего-то совсем не радовал воображаемый зрительный зал, в котором пустовало теперь только одно место. Место Мити…

Ей даже захотелось плакать от досады, но она привычно запретила себе это делать. Ни к чему.

— Мужчины, сестра, не стоят наших слез, — прошептала она, обращаясь к самой себе, и открыла дверь из кухни в комнату.

Любка сидела и улыбалась. Как будто она тоже что-то теперь испытывала. Как будто, черт возьми, она тоже увидела Митю…

Купола не было. Митя взглянул высоко-высоко — прямо над ним на голубом небе замерло облако.

— А по этой лестнице можно забраться на небо, — услышал за спиной Асин голос.

Он обернулся.

Она стояла перед высокой лесенкой с неудобными и шаткими ступеньками и смотрела вверх. Лестница и в самом деле уходила наверх, туда, где пока еще не было крыши, и казалось, что Аська права: лестница словно на самом деле уводила в небеса.

— Пошли? — спросила Аська.

— Вы что, с ума посходили? — выдохнула Алена, глядя на эту шаткую лесенку с ужасом. — Аська, там же упасть можно! Нет, я не пойду ни за что!

Аська вскинула на нее свои глазищи.

— С лестницы на небеса не падают, — сказала она. — Только взлетают ввысь…

— Мне кажется, Аська, что тебе пора уже стать взрослой.

— Я стану взрослой, когда мне покажется, что пора, — неожиданно резко ответила Аська. — Человек вообще должен решать вопрос о своем возрасте сам. Вы как хотите, а я попробую подняться хотя бы на несколько ступенек…

Сказала — и осторожно начала подниматься. Ступеньки под ней прогибались, скрипели, а она шла. Отчего-то Мите вспомнилась Фрези Грант: «Тебя не выдержат эти волны…» А она так же, как Аська…

Раньше чем Алена успела что-то сказать, Митя оказался на той же лестнице, следуя за Аськой, этой странной, сумасшедшей девицей, верящей, что на свете есть лестница на небеса. И в самом деле, почему бы не эта?

Аська, привыкнув к скрипу и шатанию под ногами, теперь поднималась быстрее. Митя еще не мог отрешиться от земного притяжения и с опаской посматривал вниз — теперь каменный пол разрушенной церкви был далеко и становился все меньше и меньше с каждым его шагом. Где-то там, внизу, остались Алена и немногословный Клаус.

Наконец они добрались до площадки, где оказались строительные леса.

— Реставрируют, — сказала Аська. — А жаль, что мы не попали на небо…

Она села на дощатый пол и теперь задумчиво смотрела вдаль.

— Зато здесь не надо задирать голову, чтобы увидеть небо. Можно просто смотреть вдаль…

— Может быть, мы не попали на небо, потому что еще не готовы туда попасть? — задумчиво сказал Митя.

Аська улыбнулась — несмело, странно, пораженная тем, что Митя, этот самый Митя, жених Алены, мальчик из высшей касты, мыслит так же, как она. На секунду сердце ее заполнила радость, и радость эта была такой же огромной и беспредельной, как небо. Но потом туда проникла боль. Как деготь в меде, она растворялась там: Митя любит Алену, и, значит, он никогда не полюбит ее, Аську, а если это случится…

Она даже прикрыла глаза на минуту, потому что побоялась ослепнуть, как Карло Гонсало, от боли, но потом открыла их снова и встретила взгляд синих глаз Мити уже спокойно.

— Когда эту церковь восстановят, все будет хорошо, — сказала она.

— Почему? — удивился Митя.

— Потому что мне снился про это сон. Это ведь церковь Покрова Пресвятой Богородицы, ответила Ася. — Мне снился этот купол, которою сейчас нет, и эта вот лестница, и я стояла тут, протягивая руки, а сверху на мои ладони падала радуга… Знаешь, что такое радуга? Это символ прощения Господом наших грехов. И тогда нам вернут Покров, и мы будем защищены от зла.

Она говорила тихо, задумчиво, глядя вдаль. А Митя молчал и смотрел на ее профиль — маленький, немного вздернутый нос, задумчивые глаза, темно-каштановые волосы… Сердце его наполнялось нежностью и желанием защитить эту хрупкую девушку от невзгод. От этого самого зла. От ненависти. Жадности… Всего, что наполняет окружающий мир…