Надежда Волгина - Резус-фактор

– Спасибо! – вернула она мне пустой бокал. – Я не заслужила, чтобы ты мне, умирающей, подавала воду. Но так уж получилось, – усмехнулась. – Самая главная злодейка – судьба.

Собственное состояние никак не получалось охарактеризовать. Я была в растерянности и не знала, что испытывала в настоящий момент. Боль – оттого, что и сейчас эта женщина меня не любила. Непонимание – зачем вообще она захотела со мной увидеться? И интерес – она никогда еще не разговаривала со мной так долго и, главное, правдиво.

– Знаешь, в моей жизни была одна любовь и одна страсть, – произнесла мать, рассматривая узор на стенах. – Я пылала страстью к большой сцене, пока эта страсть не затухла. И я любила твоего отца, пока…

Пока он не умер? Или пока первый раз не поднял на нее руку? На этот вопрос она ответ не дала. А спросила я совсем другое.

– Ты его любила?

Поверить не могла! Мне казалось, что мать не способна любить вообще никого. Она и себя-то не любила, так жила.

– Больше всего в мире. И с первого взгляда, – посмотрела она на меня. – А он любил тебя, – жестко закончила.

Так вот в чем дело? Я-то думала, что она не любила меня, потому что не хотела, потому что помешала ее жизненным планам. А она ревновала. Ревновала по-черному. И эта ревность не дала даже проклюнуться любви или хотя бы теплоте.

– Я не прощения пришла простить у тебя, не думай. Есть вещи, которые настолько ужасны, что им нет прощения. Такие, как родить нежеланного ребенка и всю жизнь ненавидеть его, – теперь она говорила грубо и не глядя на меня. Лицо ее стало злым – таким, каким я его помнила из детства. Она часто смотрела на меня с такой вот злобой. – Я пришла вернуть тебе прошлое, чтобы ты могла спокойно жить дальше. Ведь это я отняла у тебя его. И я не желаю тебе зла, Настя, как и твоему будущему ребенку, – встала она. – Пойду я. Прощай.

Она никогда не называла меня дочерью. Не назвала и сейчас.

– Где ты живешь? – спросила я.

От знакомых я слышала, что пару лет назад мать продала квартиру. Потом вроде как бомжевала.

– О! Я доживаю свой век в санатории, – обернулась она ко мне с улыбкой. – В самом лучшем хосписе. За городом, на берегу реки. Но встреч тебе со мной искать не нужно. Я не хочу этого. Позвони, пожалуйста, своей подруге. Она обещала отвезти меня обратно.

И она ушла. А я набрала номер Инги.

– В чем дело? Что с твоим лицом?! – вилка со звоном ударилась о тарелку, но Даниил этого даже не заметил.

Весь обед его раздражала Олеся. Сидела за столом с идеально прямой спиной, но с таким кислым выражением на лице, что хотелось прополоскать рот чем-нибудь приторно-сладким. Он старался не смотреть на нее и не мог. Видел, что ведет она себя так нарочито – что-то пытаясь ему сказать. Но ее язык жестов его все время раздражал, а сегодня особенно.

– А что с моим лицом? – перевела она взгляд на него.

– Да ты в тарелку смотришь так, словно там гора жареных тараканов, а не сочный стейк! – зло проговорил Даниил.

– Фу! – брезгливо отодвинула она от себя тарелку.

– Своим видом ты портишь мне аппетит. Если не хочешь есть, то дай хотя бы мне пообедать спокойно.

– Обедай, кто тебе мешает, – передернула она плечами.

– Олеся, ты же не дура! Может, хватит уже таковой прикидываться?! – не выдержал и прикрикнул он на нее. – Чего ты от меня хочешь?

А в том, что все ее демонстративное поведение было направлено на него, Даниил не сомневался.

– Верности, дорогой, и больше ничего, – посмотрела она на него большими влажными глазами.

Так как Олеся, никто не мог взывать к слезам. Те всегда у нее были на подходе, и пользовалась она этим отлично, зная, что Даниил терпеть не может женских слез.

– Олесь, когда ты так себя ведешь, я тебя не понимаю, – вздохнул Даниил, чувствуя, как не только аппетит испаряется окончательно, но и остатки хорошего настроения.

А ведь у него сегодня выходной, который он хотел провести дома – в спокойной обстановке. На сначала Олеся расстроила, сообщив, что дефиле на сегодня отменяется, и она остается дома, а теперь вот она решила устроить не понятно какие разборки. Прощай мечты о спокойном выходном. Сидеть дома Олеся никогда не любила, и Даниил уже придумывал, куда можно ее свозить. А так хотелось просто завалиться на диван с планшетом и читать до самой ночи! Не получится.

– А что тут непонятного? Ты меня совершенно не пускаешь в свою жизнь! – выкрикнула она.

Плохой признак – когда в ее голосе появляются истерические нотки, дело идет к крупным разборкам обычно.

– Олесь, мы живем вместе. Чего еще ты от меня хочешь?

– Живем?! Да ты умудряешься дома не бывать почти совсем!

– Заметь, говоришь ты это в мой выходной, – усмехнулся Даниил.

– Который ты специально устроил, надеясь, что я буду весь день занята.

А она очень прозорлива, – вынужден был признать. Собственно, глупой Олесю он никогда и не считал. И только ее острый ум пока еще сохранял остатки симпатии к этой женщине. Был такой грешок за ним – терпеть не мог глупых женщин. И почему-то, чаще именно такие ему и попадались. Олеся – исключение. Правда, в последнее время вера в ее ум как-то потускнела.

– Олесь, ты решила мне весь выходной читать нотации? – посмотрел он на нее в упор.

– Да разве же я могу! Кто я такая – всего лишь любовница.

– Вот именно.

– Которую ты можешь в любой момент поменять на другую. Например, на одну из своих брюхатых пациенток, – презрительно проговорила она.

– Они не брюхатые, а беременные. И они, прежде всего, женщины, – отозвался Даниил, чувствуя, как стремительно теряет остатки терпения.

– Да? А, ну наверное, поэтому твои отношения с ними выходят за рамки врачебных. Они же женщины, а ты у нас так уважаешь женщин! Некоторых, вон, даже чаями отпаиваешь и в свой дом водишь…

– Что? Что ты имеешь ввиду? – напрягся Даниил.

– Ничего, – словно спохватилась Олеся, что сболтнула лишнего. – Это я так…

– Что, так, Олесь? Кто-то из моих сотрудников докладывает тебе, что и с кем я делаю у себя в клинике? – встал Даниил из-за стола и навис над вмиг скукожившейся девушкой.

Она сболтнула лишнего – теперь он в этом не сомневался. Но то, что у нее есть шпионы, выходило уже за допустимые рамки.

– А что тут такого?! – вмиг заняла она оборонительную позицию и снова выпрямила спину, глядя на него снизу-вверх. – Я просто хочу быть в курсе всех твоих дел…

– И поэтому шпионишь за мной? – он развернулся и направился на выход из столовой.

– Ты куда? – закричала ему в спину Олеся.

– На работу, – не оборачиваясь, ответил он.

В собственном доме ему не захотелось оставаться. А что делать с этим дальше, предстоит как следует обдумать. Но Олеся, со своей ревностью и вечными придирками, ему порядком надоела.