Надежда Волгина - Резус-фактор

По пути в гараж Даниил логическим путем вычислил, с кем из персонала клиники общается Олеся. И на кого она ему так старательно намекала, он тоже понял сразу. Олеся не ошиблась – Даниил и сам уже понял, что его интерес к одной из пациенток вышел за рамки профессионального. Но! Это точно не касается никого, кроме него. И он не потерпит в своей клинике собирателей сплетен.

Первым делом, приехав в клинику, Даниил вызвал к себе Морозову. Именно она и доносила все про него Олесе – теперь Даниил в этом не сомневался.

– Зайди в канцелярию и напиши заявление на увольнение. По собственному желанию. Сегодня же получи в бухгалтерии расчет. Надеюсь, ты понимаешь, почему я тебя увольняю, – строго посмотрел на медсестру.

Она все поняла и истерик, слава богу, удалось избежать. Только вот, день был испорчен, и это сказывалось на настроении.

Когда Даниил уже собирался удалиться в свой домик, в дверь кабинета постучали.

– Войдите! – крикнул он.

Очень удивился, когда на пороге появилась незнакомая пожилая и какая-то изможденная женщина.

– Вы ко мне? – на всякий случай уточнил Даниил. Кто знает, может это посетительница ошиблась дверью.

– К вам, – уверенно отозвалась женщина, твердой поступью направляясь к его столу. – Вы же Шевцов Даниил Эдуардович?

– Он самый, – улыбнулся он. – По какому вы вопросу?

Несмотря на ветхость и явную запущенность, было в этой женщине что-то от былой красоты – сквозила та в движениях и манере держать голову. А еще она ему кого-то напомнила, но вот кого, понять не получалось.

– Я мать Кирилловой Анастасии, – представилась женщина, и сразу все встало на свои места. Именно Настю она и напомнила – чертами лица, взглядом. Но… неужели у этой женщины может быть такая мать?! – Вижу, что вы озадачены, – усмехнулась она, рассматривая лицо доктора. – Не ломайте себе голову, матерью я себя назвала, только потому что родила ее. На самом деле, у моей дочери никогда не было матери.

– Это как? – еще сильнее озадачился Даниил.

– Ну вот так, – устало пожала женщина плечами. Мелькнула мысль, что она серьезно больна, но уточнять Даниил не стал. – Это долгая история, и я пришла сюда не ее рассказывать.

– А для чего же вы пришли ко мне?

– Скажите, каковы шансы у Насти выносить и родить здорового ребенка?

Хороший вопрос, но прогнозами занимаются не врачи, а синоптики.

– Я могу только сказать, что ваша дочь находится в надежный руках, и мы сделаем все возможное, чтобы она родила здорового ребенка.

– Отвечаете на вопросы, как подкованный политик, – усмехнулась она. – Из чего я делаю вывод, что ответа у вас нет. Хорошо, поставлю вопрос иначе, – кивнула она своим мыслям. – Велик ли риск, что Настя не сможет выносить этого ребенка?

Разговор получался странным. Как и все остальное, начиная от заявления посетительницы, что она никакая Насте не мать, и заканчивая ее вопросами. Но как-то нужно было поддерживать диалог, и Даниил ответил:

– Титр антител в крови вашей дочери превышает допустимую отметку. И есть риск развития патологии у плода, как и выкидыша или преждевременных родов. В последнем случае мы будем тянуть как можно дольше, пока уже нельзя будет тянуть. Когда ребенок родится, сделаем все зависящее от нас, чтобы он жил. Но сначала нужны обследования на предмет обнаружения патологий плода уже сейчас. И это все, что я могу вам сказать.

– Понятно – объяснять вы умеете. Это я виновата, что у Насти такая сложная беременность. Я виновата во всем…

Даниил не перебивал, слушал, как эта старая и смертельно больная (теперь он в этом не сомневался) женщина очень кратко, даже скупо рассказывает историю появления Насти на свет. Слушал и чувствовал, как на голове шевелятся волосы от ужаса всего того, что вынуждена была пережить Настя будучи ребенком. Как?! Как ее психика выжила и не надорвалась? Как вообще из нее выросла самостоятельная женщина и хороший отзывчивый человек. Даже из того, что услышал, можно было сделать выводы, что пройти через такое и уцелеть невозможно! А она смогла. И с каждым словом он все сильнее ненавидел сидящую напротив него женщину – какое она имела право так измываться над собственным ребенком?!

– Судить вас не буду, хоть и очень хочется, – произнес Даниил так сухо, что аж самому неприятно стало. – Скажу только, что послеродовая асфиксия вашей дочери никак не связана с тем, что у вас с ней несовместимость крови. У женщин с положительным резусом не может быть проблем в вынашивании детей с отрицательным резус-фактором крови. Очевидно, что кровь Настя унаследовала от отца, – женщина кивнула, и в глазах ее промелькнуло что-то похожее на жалость. – У новорожденных асфиксия – не такое уж редкое явление, и вызывают ее разные причины, но точно не несовместимость крови. А вот то, что после первой беременности вашей дочери не сделали укол иммуноглобулина – очень серьезное упущение, которое я приравниваю к преступлениям. И в этом, виноваты вы тоже.

– Первой беременности? Но Настя… – она резко замолчала и лицо ее покрылось еще более мертвенной бледностью. – Так она была беременная? – пробормотала она, но не ему, а себе, словно в голове ее сложился паззл.

– Судя по всему, вы не были в курсе, а дочь ваша была слишком молода, чтобы думать и знать о последствиях.

Разговор превращался в какой-то бессмысленный. В голове Даниила плохо укладывалось, что именно он сообщает матери о дочери то, что она ДОЛЖНА была знать.

– Я не знала, и теперь она расплачивается.

– Да, расплачивается за вашу черствость и жестокость!

Даниил больше не мог сдерживаться, понимая, что поведение его выходит за рамки профессионального.

Женщина вскинула на него насмешливый взгляд.

– Больше меня самой у вас не получится осудить меня. Но время вспять не повернешь, да и я не уверена, что повела бы себя по-другому. И теперь, когда есть желание хоть что-то исправить, я понимаю, что сделать это невозможно. Сейчас уже ничего не зависит от меня, а вот от вас зависит многое. Обещайте мне, что с Настей все будет в порядке! – подалась она всем телом вперед, и глаза ее нездорово лихорадочно заблестели. – Просто, пообещайте. Так мне будет легче умереть. До рождения малыша я точно не доживу.

– А вы считаете, что заслужили легкой смерти? – встал Даниил из-за стола и оперся на него руками, нависая над посетительницей. Сейчас он чувствовал себя даже не обличителем, а палачом. Но назвать эту женщину матерью язык не повернулся бы никогда. И жалости к ней он не испытывал. – Я не в праве судить вас, но сужу и по всей строгости. Я не хочу прощать вас, да и не могу, не имею на это права. И я рад, что вы не доживете до рождения ребенка вашей дочери, как бы кощунственно это ни звучало. Вы были ужасной матерью, и я рад, что у вашего внука или внучки не будет такой бабушки.