Синти Шелтон - Ресторан Мари Дюпьер

Для работы над романом я приобрел ноутбук — современному писателю необходимо современное орудие производства, — и теперь он своим видом упрекал меня в безделье. Вместе с ноутбуком я обзавелся большим количеством всевозможных компьютерных игр и, убивая время, подолгу играл в них.

Один раз я оставил компьютер включенным и пошел пропустить рюмку-другую в бар за углом. Вернувшись и едва войдя в комнату, я сразу заметил светившийся на экране ноутбука издевательский вопрос: «Что думает психолог о любви?» А я даже не сообщал Максу Холлу своего электронного адреса!

…Дни следовали за днями, не внося в мою жизнь никакого разнообразия. Работа над романом не шла, и чтобы избежать укоризненного взгляда моего электронного чудовища, я с утра уходил из дома и возвращался только к ночи, тут же забываясь спасительным сном.

И вот в один из таких отнюдь не прекрасных дней, вернее, вечеров я, уже достаточно накачавшись алкоголем, зашел в бар на углу своего дома, который обычно служил последней остановкой моего ежедневного рейса перед возвращением.

Я лениво устроился за столиком спиной к немногочисленной публике и стал прислушиваться к нехитрой песенке, которую, пританцовывая на маленькой эстраде, напевала совсем юная ярко накрашенная девчонка, но вдруг… Вдруг я почувствовал острое желание обернуться. Машинально сделав это, я осмотрел бар. Все было как всегда: посетители, которых я знал наперечет, сидели за своими столиками, неугомонная жизнерадостная Гретхен, как я звал про себя молодую полноватую хозяйку заведения, любезно ворковала с одним из завсегдатаев… Но рядом со стойкой бара за маленьким столиком сидела женщина, которой я никогда здесь не видел, и внимательно, как мне показалось, меня рассматривала. Увидев, что я обернулся, женщина медленно отвела свой взгляд и повернулась на стуле, сев в пол-оборота ко мне.

Возможно, алкоголь в этот день действовал на меня как-то особенно возбуждающе, но этот острый локоть, эти тонкие запястья, мелькавшие при нервном движении, которым незнакомка подносила сигарету к губам, эта спина… Раз взглянув, я уже не мог оторвать от незнакомки глаз. Весь ее вид пробуждал в моем хмельном мозгу какие-то неясные, но сильные воспоминания.

Усталость мигом слетела с меня. Вскочив, я быстро подошел к ней и, забыв обо всяких приличиях, тронул за плечо. Ответом мне был невозмутимый отчужденный взгляд, опять что-то остро мне напомнивший.

— Что-то случилось? — спросила женщина.

— Нет, мадам, простите, — пристыженно пробормотал я и вышел из бара, оставив на столике допитый портвейн, к которому в последнее время пристрастился.

Придя домой, я запер за собой дверь и сел за компьютер, даже не сняв плаща.

Впервые сев перед светящимся экраном своего новенького ноутбука, он подумал, что у главного действующего лица его романа должно быть имя, Сам Мишель уже столько раз называл себя разными именами, что это перестало казаться ему чем-то существенным. И он дал герою одно из своих имен:

«Рудольф никогда не интересовался женщинами», — быстро набрал он первую фразу романа.

«Он интересовался наукой, литературой — всем, чем угодно, только не женщинами. Зато женщины интересовались им сами.

В детстве тетушка Рудольфа часто сажала его к себе на колени, и запах ее пышного тела внушил уверенность: женским вниманием он не будет обделен никогда.

Первые любовные опыты относились ко времени учебы в колледже и оставили в нем легкое ощущение неудовлетворенности: женщины весело отдавались ему, ничего не требуя взамен.

Рудольф не отличался излишней щепетильностью, и когда произошли первые в его жизни финансовые затруднения, связанные… Он не любил вспоминать о том, с чем они были связаны, но зато не раз с благодарностью вспоминал хозяйку кондитерской, пышноволосую вдовушку лет сорока, которая избавила его от этих затруднений. А ведь он ни о чем не просил ее. И в дальнейшем Рудольф не отказывался от финансовой помощи женщин, конечно, если они сами догадывались ее предложить.

Он рано сообразил: чтобы жить спокойно, необходимо занять некоторое положение. Но потом понял, что это положение может помешать его свободе. Свобода, в его понимании, была важнее всего — ведь только обладая ею, человек может сам создать собственную жизнь. А Рудольф собирался поступить именно так».

Написание этого маленького куска заняло тогда у Мишеля почти два часа. Ощутив усталость, он встал из-за стола, принял теплую ванну, потом растерся, надел халат и, налив рюмку коньяка, опять сел к компьютеру.

«Роберта, — над этим именем он не думал ни секунды, его пальцы сами отщелкали его на клавиатуре, — никогда не интересовалась мужчинами.

Она просто пользовалась ими. Пользовалась так умело, что они никогда и не подозревали, что их используют. Обладая жестким мужским умом и волевым характером, она редко нравилась мужчинам как женщина, но это никак не сказывалось на их присутствии в ее жизни. Темные волосы, такие же глаза, тонкие, но резковатые, словно вырезанные из бумаги, черты лица, длинная шея, порывистые движения, худые руки — распространенный французский тип женщины-подростка.

Ее веселость бывала чуточку истеричной, а печаль обычно соседствовала с самоиронией. Роберта не искала прекрасного принца, что и в конце двадцатого века продолжает делать большинство женщин, и не ждала больших чувств. Похоже, она вообще ничего не ждала от жизни, а просто брала то, что ей было нужно.

Рудольф часто вспоминал их первую встречу. Она была похожа на выстрел.

Роберта действительно выстрелила в него из своего фотоаппарата и проникла в него, как отравленная пуля, присутствие которой он с тех пор время от времени ощущал в себе.

Раньше он не знал тоски по какой-то конкретной женщине, ему было приятно его одиночество. Но теперь все чаще и чаще в его памяти всплывала точеная фигура с плавной линией груди и узкими бедрами, насмешливые темные глаза, высоко поднятые брови…

Воображение уносило его далеко, яд страсти был впрыснут и постепенно проникал во все поры, привнося в его жизнь какую-то неведомую до тех пор неудовлетворенность и сладостное томление.

Мысли его возвращались к Роберте, как бумеранг, хотя рассудок Рудольфа противился подобной зависимости. Нужно что-то предпринять, нужно избавиться от этого чувственного плена, иначе он сойдет с ума.

…Стоял весенний день, пронизанный ароматом первых распустившихся листьев, суматошный и беспричинно радостный. Солнце согревало крыши домов, образуя нежные тени там, куда не проникали его лучи. Пьянящий воздух благотворно действовал на Рудольфа. Он вышел на улицу, дошел до набережной и медленно побрел вдоль сверкающей воды. Он шел, подставляя лицо теплым лучам, пока блаженная усталость не заставила его опуститься на скамейку. Через некоторое время рядом с ним присела пухленькая девушка в вельветовом строгом костюме. Она, сняв с ноги бежевый ботинок, старательно вытряхивала из него попавший туда камушек.