Синти Шелтон - Ресторан Мари Дюпьер

Ее спутник был сама простота и скромность: кеды, футболка, выцветшие черные джинсы и кожаный жилет.

Молодые люди подошли к старомодной машине, я даже не понял, какого происхождения, с кузовом, разрисованным громадными апельсинами. Они погрузили покупки на заднее сиденье, и девушка, что-то быстро сказав молодому человеку, помахала ему рукой и легкими широкими шагами направилась по тротуару в мою сторону. По дороге она то и дело задерживала взгляд на замысловато оформленных витринах. Манекены модном облачении, стоящие в самых немыслимых позах, чем-то напомнили мне изнеженных героев господина де Сада.

Я повернулся и пошел за девушкой, с удивлением отмечая в себе какую-то беспричинную радость. Некоторое время мы шли таким образом: она глазела по сторонам, а я рассматривал ее затылок. Внезапно она остановилась, привлеченная игрой уличных музыкантов. Минут десять она пританцовывала и подпевала их лохматому солисту, затем мы двинулись дальше: сначала вниз по улице, а потом свернули в какой-то переулок, где она вошла в маленькое бистро.

Немного поколебавшись, я вошел следом. Колокольчик, мягко звякнув, оборвался на полутоне. Это была вполне аккуратная забегаловка, где за черной блестящей стойкой протирал стаканы бармен с длинной косой седых волос.

Девушка в красных джинсах весело обменялась с ним парой слов, заказала шоколад и, выпив его тут же у стойки, пошла к выходу, бросив на меня такой же мимолетный взгляд, как на витринных манекенов. Я купил сигареты и поспешил на улицу но, увы, вынужден был искать себе новое развлечение, поскольку красные джинсы скрылись в неизвестном правлении.

Каждый день я приезжал на рынок с надеждой встретить мадемуазель в красных джинсах. Зачем — трудно сказать… Что-то в ней заставило меня вспомнить о другой жизни — той, которую я однажды чуть было не начал. Мишель, семнадцать лет назад готовый оставить мечты об авантюрах ради тихой семейной жизни, предстал передо мной снова, и я с удивлением наблюдал свое несбывшееся прошлое. Я не был с ним согласен, чувства, обуревавшие того молодого человека, которым я когда-то был, казались мне теперь незнакомыми, почти недоступными, наверное, эта девочка, думал я, обладает тем же даром, что и Мари, — самодостаточностью.

День на третий я подумал: почему бы не написать о ней? В ней есть шарм, а моему заказчику, как я предполагал, это и нужно: «легкая походка», «очаровательная незнакомка» и прочие фантазии на тему молодости и невинности. Оставалось только найти ее снова, побольше разузнать о ней и, может быть, чуть-чуть ускорить ход событий, самому вмешавшись в ее судьбу. А дальше — не только наблюдать, но и фантазировать.

К предупреждению, что все написанное мной должно быть реальными событиями, а не художественным вымыслом, я не мог отнестись серьезно. Да и где эта грань между вымыслом и реальностью?

…Вновь я увидел ее только через неделю — и не на рынке, а на берегу Сены. Она сидела, вытянув ноги, на скамейке у самой воды. На противоположном берегу пожилой гитарист разучивал какие-то трудные пассажи, которые разносились над вечерней водой. Она смотрела на гитариста, а я наблюдал за ней, заняв удобную позицию на соседней скамейке с блокнотом в руках.

Не зря, глядя на эту девушку, я вспоминал Мари. Они действительно были похожи — каштановые кудри, задумчивый взгляд карих глаз, те же мягкие чувственные губы… Коричневые вельветовые джинсы и бежевая кофточка удивительно шли ей, несмотря на их подростковый стиль «унисекс». Да, разумеется, девушка заинтересовала меня именно потому, что ее внешность напомнила мне мою первую парижскую любовь.

Она встала, подошла к платану, который рос в двух метрах от ее скамейки. Погладила рукой ствол, оторвала небольшой кусочек коры и зачем-то понюхала его. Потом бросила в воду и еще с полминуты стояла, глядя, как течение уносит маленький серый квадратик. Наконец она развернулась и пошла вдоль реки, потом свернула направо и, пройдя еще пару кварталов, привела меня к тому же бистро, где пила шоколад в прошлый раз. Но сегодня она не стала туда заходить, а пройдя еще два квартала, свернула на рю де Нодьер…

Наверное, я уже утратил способность удивляться, поэтому просто стоял на углу улицы и спокойно смотрел, как девушка подходит к стеклянной двери ресторана. Когда она скрылась за ней, я быстро подошел к хорошо знакомому мне двухэтажному зданию и заглянул в окно.

И стоило мне увидеть знакомые очертания белой мраморной лестницы, как меня словно ударило током — я остро ощутил, как много воспоминаний связывает меня с этим местом… Юная особа, которая не стала моей женой лишь по стечению обстоятельств… Кто эта девушка, так на нее похожая? Ее дочь?

Я никогда не пытался вернуться к Мари, хотя часто вспоминал ее. Видимо, я просто не хотел этого — за эти годы она должна была сильно измениться, наверное, вышла замуж. Едва ли она простила меня, и зачем мне, нынешнему, видеть перед собой отяжелевшую и поскучневшую хозяйку ресторана вместо прежней наивной и ласковой девочки?

В тот вечер я так и не зашел в ресторан. Мне нужно было какое-то время, чтобы справиться со своими эмоциями.

Вернувшись домой, я попытался понять, почему воспоминание об этой недолгой любовной истории так взволновало меня. Я не был сентиментальным человеком, но Мари никак не шла у меня из головы. Я вспомнил, что даже спустя несколько лет после того, как мы расстались, я все еще иногда видел сны, в которых на меня смотрело ее милое лицо в каштановых завитках. Тогда она очень нравилась мне и, несомненно, я был влюблен — насколько я вообще способен любить. Но бурные страсти последующих лет давно заслонили собой нежное чувство к Мари, мне даже казалось, что его испытывал какой-то другой человек — вовсе не тот Мишель Керит, который уже тогда участвовал в довольно рискованных операциях… Но сейчас я словно заново переживал весь свой роман с Мари.

…Внезапно пришедшая мысль заставила меня похолодеть, и я принялся лихорадочно подсчитывать: мы расстались с Мари семнадцать лет назад, а девушке, которая привела меня к ресторану, на вид было лет шестнадцать! Она вполне могла быть моей дочерью!

Я вскочил из-за стола и не находя себе места заметался по квартире. Мне уже казалось, что я нашел объяснение своему необыкновенному волнению, охватившему меня возле ресторана: нас с Мари связывает эта девушка, наша общая дочь, и, следовательно, когда Мари приходила ко мне во сне, тем самым она не давала мне забыть моего единственного ребенка, который рос, ни разу не увидев отца!

Я схватился за голову. Теперь мне уже казалось, что все эти годы я жаждал найти корни, за которые мог бы держаться в этой жизни. Игра в авантюриста, которую я вел уже много лет, была, конечно, захватывающим действом, но теперь я думал, что, возможно, она тоже имела единственную цель — скрыть от себя собственное одиночество. «У меня наконец появился шанс стать нужным моему родному человеку», — думал я, едва не рыдая от счастья.