Синти Шелтон - Ресторан Мари Дюпьер

— И что же вы видите в будущем?

— Люди переселяются.

— Куда же? — Улыбка порхала на ее губах.

— В космос, — ответил я.

Некоторое время мы молча шли по Риволи. Мы было жаль уходящих минут, но я никак не мог придумать, с чего начать разговор. Флер тоже молчала — ей, наверное, было просто лень перекрикивать голоса многочисленных туристов, толпящихся у сувенирных прилавков. Наконец мы вышли на набережную Сены и подошли к причалу прогулочного катера у Нового моста.

— Прокатимся? — предложил я.

Она кивнула.

Мы заняли места на носу катера, и он отчалил. Большой теплоход с туристами шел нам навстречу.

Нас сильно качнуло волной, и Флер невольно упала в объятия. Я мягко помог девушке освободиться. И тут я понял: Флер, наверное, решила, что я за ней ухаживаю, а для посторонних людей я уж точно выглядел, как тривиальный соблазнитель юной девушки. И похоже, что с оценивающими взглядами дочери и кривыми усмешками за спиной мне придется смириться. По крайней мере на сегодня.

Я засыпал ее вопросами, мне не терпелось узнать о ней как можно больше: любимую книгу, любимое блюдо — тут Флер скривилась, видимо припомнив ресторан, — есть ли у нее друзья, есть ли дело, которым она занималась бы с удовольствием. Она, похоже, была немного обескуражена таким натиском, но на все вопросы отвечала довольно обстоятельно. Внимательно слушая ее, я окончательно утвердился в том, что мне дальше делать: я исчезну снова. До дня ее рождения. Полагаю, я еще не потерял квалификацию и смогу за месяц как-нибудь добыть несколько тысяч. Я подготовлю ей и ее матери настоящий сюрприз и лишь потом объяснюсь с Мари.

По окончании поездки по Сене Флер удивила меня: оказалось, она придерживается довольно прогрессивных взглядов на отношения полов. Я полез за бумажником, чтобы расплатиться, и тут она достала кредитную карту.

— Это я вам обязана, — сказала моя дочь.

Я стал возражать, и тогда она предложила заплатить пополам. Пришлось согласиться. Но за время уговоров я успел разглядеть ее кредитную карту и запомнил название банка.

Вечером, записывая впечатления прошедшего дня, я опять поймал себя на мысли, что Флер — это только бабочка. Вот она присела мне на руку, еще мгновение — и мне останется лишь следить за ее прекрасным полетом. Я могу только замереть, чтобы не спугнуть ее, — и тогда еще несколько секунд она пробудет рядом. Попробуй удержать бабочку: след пыльцы, сломанное крылышко, и все волшебство исчезнет… Мне стало грустно.

Мишель встал наконец из-за компьютера. За окном были сумерки. Белесое португальское солнце неохотно уползало за горы. «Спасибо вам, мистер Макс Холл, вы оказались лучшим врачом, чем я, так примите же в знак благодарности эти строки».

Живя у Холла, Мишель редко пользовался компьютером и практически не выходил в Интернет. Сперва он был слишком занят изучением обстановки и наблюдениями над пациентом, а позднее, когда понял, что исследуемым объектом является он сам, исключил шатание по сети, потому что не хотел, чтобы у коварного миллионера появился лишний повод продемонстрировать свою осведомленность о его делах. Да и позже, в Париже, он не испытывал такой потребности в ежедневном допинге информацией, как это бывало раньше.

Но недавно Мишель вдруг отчетливо вспомнил свои разговоры с Анджеем, и ему захотелось узнать, в кого превратился подросток-философ.

Едва ли какой-либо из его старых адресов еще работал — хакеры редко отличаются постоянством. А вот музыкальные вкусы поляка вполне могли остаться прежними. После минутного раздумья Мишель выбрал сайт Джонни Кэша — раньше они с Анджеем часто спорили о том, мог ли появиться такой певец, если бы в Америке в пятидесятые годы все не помешались на вестернах.

Для начала нужно было внимательно просмотреть все сообщения в чате [13] Чат (англ. болтать) — раздел интернетовского сайта, где «посетители» данного сайта могут высказать свое мнение. , понаблюдать за ходом беседы.

«Не знаю, способны ли европейцы вообще понять блюз? У нас своя музыка, у вас — своя», — прочитал Мишель и подумал: «Совсем не в духе Анджея, даже если он шутит».

«Я во Вьетнаме пытался приучить этих китаез к хорошей музыке, все без толку». Нет, это уж слишком.

«Я тут кое-что сочинил, по-моему, подойдет для фантастического вестерна». Опять мимо.

«А мне нравятся стилизации под кино тридцатых гангстерские фильмы и все в этом духе». «Так это уже ближе», — подумал Мишель и решился на провокационный вопрос.

«Полагаю, ты говоришь об этих слюнявых голливудских имитациях?» — быстро набрал он на клавиатуре, адресовав вопрос автору последнего высказывания. Через несколько секунд на его экране появился ответ: «А где это — Голливуд? Вообще-то я имел в виду наши, польские фильмы. Ни один американец еще не дотянул до таких высот, как Ежи Гофман».

Мишель довольно потянулся в кресле — он мог поставить десять к одному, что это был Анджей. Эта пренебрежительно-ироничная манера выражаться в сочетании с преданностью польскому кино выдавали его с головой. Он обратился к старому приятелю напрямую:

— Привет, Анджей, не ожидал, что так быстро тебя найду.

— Да, забавно, а я иногда о тебе вспоминал.

— Я тоже… Ну, и что у тебя нового?

— Я теперь занимаюсь чужими проблемами.

— То есть?

— Я специалист по системам безопасности. Так что меня можно теперь считать законопослушным гражданином. А клиентов нахожу так: взламываю их защиту, а потом оставляю визитную карточку — что и как я сделал, и предлагаю свои услуги.

Надо сказать, мало кто отказывался. А куда ты так надолго исчез, в космос летал?

— Это целая история, тебя, вероятно, она позабавит.

Рассказывая Анджею о том, как он попал к миллионеру и что тому было нужно, он ожидал, что парень посмеется над ним, но тот проявил неожиданное сочувствие:

— А что, напиши книгу, это действительно помогает взглянуть на свою жизнь по-новому.

С тех пор Мишель время от времени находил своего польского приятеля в сети, отчасти потому, что ему было просто приятно болтать с ним, а отчасти потому, что его инстинкт авантюриста подсказывал: подобные связи всегда могут пригодиться.

Решив найти деньги для дочери, Мишель не сразу вспомнил об Анджее, а когда ему пришла в голову мысль, что с помощью юного поляка можно воспользоваться счетами какого-нибудь банка, он сначала отогнал ее — рисковать отношениями с мальчишкой ему не хотелось. Но соблазн все-таки был велик: Флер была единственным человеком, ради которого он готов был решиться на что угодно. И потом, можно попытаться обставить дело так, что сам Анджей ни о чем не догадается.