Синти Шелтон - Я увезу тебя из города слез

— Не знаю, — пожала плечами Жаклин. — Вероятно, пока он будет находиться под нашей опекой.

Во всяком случае, в полицию его передавать не собираются, а следовательно, и суд ему не грозит.

— Но… он же убил человека…

— Вы хотели бы, чтобы его судили?

— Нет, что вы! Совсем нет…

— Тогда в чем же дело?

— Видите ли, — Серпиери замялся, — я хотел бы его увидеть.

— Это, к сожалению, невозможно. Наши правила не позволяют свидания с людьми, которых мы по той или иной причине охраняем.

— Но неужели ничего нельзя сделать, Жаклин?! Она осторожно на него взглянула и отвела взгляд.

— Боюсь, что нет…

— И как долго это будет продолжаться?

— Не знаю. Пока люди, которые хотят ему отомстить, не забудут о его существовании. — Она снова посмотрела на него и после некоторых колебаний проговорила: — Нам нужны его показания. Но по всей видимости, несмотря на его показания, преступники останутся на свободе. По крайней мере, в ближайшее время. — Жаклин вздохнула. — А пока вашему ученику будет угрожать опасность, мы не сможем отпустить его на все четыре стороны. Вы же не хотите, чтобы с ним что-нибудь произошло?

— Боже… — пробормотал Серпиери. — Боже…

«Еще одна разлука возлюбленных», — мысленно усмехнувшись, подумала Жаклин. Ей хотелось помочь Феликсу.

Но это действительно было невозможно.

— А я думала, — проговорила она, чтобы не молчать, — что вам нравятся женщины…

— Мне нравятся женщины, — глухо проговорил Серпиери. — Но Карл мой друг. Молодой друг, который буквально боготворил меня. Он считал меня всемогущим. А вот теперь… я ничего не могу для него сделать. Я даже не могу увидеть его!

Она понимала, что творится сейчас в душе этого человека. И что происходит с Карлом, тоже понимала. Сейчас все они — и Феликс, и Карл, и Жаклин — разговаривали с одиночеством на одном языке. Неожиданно у нее мелькнула сумасшедшая мысль.

— Скажите, Феликс, вы смогли бы разделить с ним его затворничество? На все время, пока он будет находиться у нас? Но этот срок может оказаться и большим.

— Что это, — с горечью спросил Серпиери, — теоретический тест?

— Какая разница? — резко проговорила она. — Возможно, у меня появилась идея относительно вас и вашего Карла.

— Идея? И она заключается в том, что вы запрете меня вместе с ним?

— Допустим, да.

— И я не смогу никуда выходить?

— Не сможете.

— Бред какой-то…

— Вы не ответили на мой вопрос, Феликс. — Жаклин вздохнула и убрала волосы со лба. — Я объясню вам, чем он вызван. Наверное, я могла бы убедить наше руководство в том, что вы, как не последнее лицо во всей этой истории с экспериментами, также представляете интерес для преступников. Возможно, кстати, что и на самом деле представляете. В таком случае мы обязаны защитить вас. Ну а решить при этом вопрос о возможности вашего общения с Карлом, я думаю, труда не составит.

Лицо Серпиери окаменело.

— Это единственный способ общения с Карлом? — спросил он хрипло.

— Да.

— То есть вы предлагаете мне сесть в вашу тюрьму?

Жаклин усмехнулась:

— Ну, это все-таки не Национальная тюрьма… Вам будут созданы все условия для жизни и работы.

Феликс долго молчал.

— Скажите, а вы бы смогли отправиться в тюрьму вслед за любимым человеком?

«Да! — хотелось закричать Жаклин. — Да. Тюрьма — прекрасное место, где нам с Жаном никто бы не смог помешать быть вместе. Никакие обстоятельства, никакие обязанности, никакие долги… Никто и ничто».

— Да, — сказала она тихо, и Серпиери изумленно воззрился на нее. — Впрочем, — улыбнулась она, видя его изумление, — разве не каждый влюбленный на свете мечтает быть запертым с любимым в четырех стенах?

— Жаклин, — Феликс с жалостью посмотрел на нее. — В этом мире я люблю не только Карла. Я люблю женщин, люблю свою работу и студентов. И я очень люблю небо над головой. Даже это пасмурное амстердамское небо.

— Конечно, — проговорила Жаклин устало. Ее тоска вдруг снова навалилась на нее. — Конечно. Это была совершенно безумная идея.

Полковник Николсон возвращался от координатора весьма и весьма озабоченным. Из Скипхолла он поехал прямо в штаб-квартиру Центра, прошел в свой кабинет и запер дверь. Не раздеваясь, он медленно прошел к столу, сел в кресло и закрыл глаза. Случившееся было катастрофой. Координатор знал о человеке, который ведет двойную игру в Центре. Он не называл имени. Известно оно было ему или нет, оставалось загадкой. Задавать прямые вопросы координатору было не принято…

Вчера из разговора с Вендерсом полковник узнал, что Жаклин Ферран выбывает из игры.

С ней случилось то, что ни при каких обстоятельствах не должно было происходить с сотрудниками Центра. Еще недавно он предупреждал Вендерса, что тот недооценивает психику Жаклин после всего, случившегося с ней. Он оказался прав! Но это известие, пожалуй, даже обрадовало его. Девчонка стала слишком опасной для тех, с кем вела невидимую войну…

В любом случае пора было начинать разыгрывать главную партию. И здесь полковнику нельзя было ошибиться.

Касуэлл остался доволен: он получил то, что хотел. Что может помешать ему теперь? И кто? Жаклин Ферран дискредитировала себя как профессионал, а Дюбуа вообще потерял память, которая вряд ли восстановится когда-нибудь в полной мере.

Полковник тяжело вздохнул и поднялся. Ему надо было спасать репутацию.

Элен Брассер почти не покидала клиники, постоянно находясь рядом с Дюбуа. Но сегодня она решила переночевать в отеле. Нужно было хоть на несколько часов снять напряжение, в котором она пребывала последние дни. Состояние Жана напоминало ей маятник: он то почти приходил в норму, то снова впадал в забытье, и речь его опять становилась вялой и бессвязной, а взгляд — затуманенным.

Она вошла в пустой холл отеля и сразу же увидела Жаклин: сыщица сидела в углу широкого кожаного дивана и была похожа на нахохлившегося воробья. При виде Элен она вскочила с дивана. Мадам Брассер заставила себя улыбнуться.

— Я рада, что вы пришли, — сказала она. — Нам действительно необходимо поговорить.

Жаклин выглядела, как отчаявшийся человек, которому уже нечего терять. Элен еще никогда не видела ее такой растерянной и беспомощной… Она почувствовала, что ее неприязнь к этой малопонятной ей женщине улетучивается. Сейчас Жаклин не была похожа на соперницу. Перед Элен стояла несчастная девочка, которой нужна помощь.

Они вошли в номер, и Элен заказала по телефону легкий ужин.

— Я попросила вас прийти, потому что должна сказать вам нечто важное, — сказала она, когда Жаклин, сняв плащ, села на краешек дивана.

В ожидающем взгляде молодой женщины были надежда и страх.

— Скажите, Жаклин, — проговорила мадам Брассер, — с вами в последнее время не происходило ничего странного?