Стефани Перкинс - Айла и счастливый финал [litres]

– Храм Дендур, – говорит Джош с такой интонацией, что мне сразу понятно – этот древнеегипетский храм из песчаника и есть то место, куда мы пробирались.

Я одновременно заинтригована и сбита с толку:

– А почему ты выбрал это место?

Джош пожимает плечами:

– Мне нравится отражение в бассейне. И мне захотелось побыть здесь с тобой вдвоем.

Это действительно самый лучший ответ, какой я только могла услышать.

Мы неторопливо и осторожно подходим к кромке бассейна. Его зеркальная поверхность идеально спокойна, пилоны древнего храма и огни большого города, чьи отблески проникают в зал сквозь огромное окно, отражаются в воде, и кажется, будто там, внизу, застыл в вечном безмолвии волшебный город. Мы садимся на ступени. Воздух прохладный, а от гранита и вовсе веет холодом. Джош снимает свой пиджак и накидывает его мне на плечи. Потом притягивает меня к себе за отвороты. Его губы очень теплые. Мы так быстро растворяемся друг в друге, словно только вчера вернулись из Испании. Не будь здесь тысячи камер, следящих за каждым нашим движением, уверена, мы бы занялись любовью. Но мы так истосковались друг по другу, что сейчас нам достаточно простых прикосновений. Мне, например, достаточно его сводящего с ума запаха. Достаточно просто прикасаться к его чувственным губам. Достаточно просто находиться рядом.

А затем… мы все равно ложимся. Джош тут же оказывается сверху. Мы прижимаемся друг к другу, наши руки и рты исследуют наши тела. Мы делаем все, кроме того, чем не можем заняться прямо сейчас. Спустя некоторое время, которое пронеслось как мгновение, но длилось словно вечность, Джош отстраняется, и мы поправляем одежду.

– Пока мы не ушли… – Он поднимает с пола свой пиджак и засовывает руку во внутренний карман. Затем достает небольшую продолговатую коробочку – и как я ее не почувствовала? – Joyeux Noël [52].

Мое сердце подскакивает в горло. Уверена, там рисунок. Я открываю крышку, и конечно же внутри оказывается толстый свиток. Я беру его и медленно разворачиваю, потому что не важно, что там, для меня он ценнее всех экспонатов в этом музее.

Передо мной крошечный остров. Но в его центре не обычная пальма, а дерево Джошуа. А под ним две переплетенные фигуры. Невозможно сказать, где заканчивается одна и начинается вторая. Эти крошечные человечки стали единым целым. Рисунок выполнен черными чернилами, но… голову девушки украшают дерзкие рыжие волосы.

– Тебе нравится? – Джош явно нервничает.

– Давай отправимся на этот остров, – шепчу я. – Прямо сейчас.

Как бы я ни старалась это скрыть, но в моем голосе слышна тоска. А также страх, вызванный нашим предстоящим расставанием.

Джош нежно убирает мне за ухо выбившуюся прядь:

– Мы поедем туда осенью, а может быть, даже летом. А потом всегда будем вместе.

Когда мы подходим к двери, которую охраняет Чак, Джош убирает коробочку обратно в карман пиджака. Мой чудесный клатч слишком роскошен, чтобы в нем что-нибудь носить.

Джош стучит – вполне обычно, а не выбивая секретный код, – и дверь тут же открывается. Чак кивает:

– У вас тридцать секунд в запасе.

– Дай знать, если тебе что-то понадобится, – говорит Джош, когда мы прокрадываемся обратно.

Улыбка Чака становится еще шире.

– О, не сомневайся, я обязательно тебе сообщу.

– Большое спасибо, – благодарю я.

Чак показывает на мое правое плечо, с которого соскользнула лямка платья. Я нервно дергаю ее наверх, и мы с Джошуа как по команде заливаемся румянцем. Чак добродушно смеется:

– Хорошо повеселитесь сегодня, детки!

Как только мы отходим подальше, Джош говорит:

– Только взрослый может напомнить тебе, что ты еще ребенок.

Я смеюсь, но когда мы подходим к бару и заказываем имбирный эль, то эта шутка уже не кажется такой смешной. Меня всегда раздражает, что, возвращаясь домой, я лишаюсь некоторой свободы. Когда мы с Джошуа попали на вечеринку в Париже, то пили там шампанское. И гуляли столько, сколько нам хотелось. И рядом не было наших семей.

– Наверное, нам стоит отыскать твоих родителей? – робко предлагаю я.

Пожалуйста, скажи «нет».

Но Джош лишь вздыхает:

– Да.

– О господи! Это мэр ? – Я киваю на немолодого мужчину с покрасневшими от выпитого щеками и его трезвую на вид даму, которые позируют такому же немолодому фотографу в модном костюме.

– Ага, – без энтузиазма отвечает Джош.

Стараясь заразиться его равнодушием, я даже не оборачиваюсь в сторону мэра, когда мы проходим мимо. Хотя, признаться честно, мне этого очень этого хочется. Это самый странный вечер в моей жизни.

Мы бродим по залу, пытаясь отыскать родителей Джошуа, но, по-моему, это никогда не случится. Кажется, здесь все знают моего парня и хотят поздравить его с победой отца. На мой взгляд, все они – политические старперы. Но Джош помнит имена их детей, адреса их вилл и места, в которых они последний раз отдыхали, и конечно же он представляет меня всем без разбору. А я в ответ мычу что-то невнятное и в перерывах между светской болтовней жую безвкусные канапе. Знаю, что Джош не любит вести такие бессмысленные разговоры, но сейчас по нему этого не скажешь. И мне кажется, если бы он захотел… то вполне мог бы стать одним из этих людей. Он хороший актер.

Это немного выбивает из колеи.

Но не так сильно, как некоторые из присутствующих, которые постоянно пытаются увести Джошуа в сторону. Светские красотки, дочери богатых и влиятельных родителей. Их напор меня попросту пугает. Они смеются. Они флиртуют. А я продолжаю есть канапе. А еще они возвышаются надо мной. И дело тут не только в росте – встречаются девицы даже ниже меня, – дело в их самоуверенности. Например, та брюнетка с невероятным для зимы загаром, старательно делает вид, будто меня здесь нет. Она уже дважды погладила манжету рубашки Джошуа.

Как только она делает это в третий раз, он извиняется и уводит меня прочь. Но даже это не помогает – она не сводит с него взгляда, пока мы не скрываемся в толпе.

Еще час я старательно изображаю дружелюбие и праздничное настроение, делаю вид, что мне интересны все эти бесконечные разговоры ни о чем, хотя на меня совершенно не обращают внимания, а потом мы наконец-то находим родителей Джошуа. Они стоят возле большого медного… таза? Я читаю табличку: «Купель». При виде мистера и миссис Уассирштейн я – кто бы мог подумать – неожиданно чувствую облегчение. По крайней мере, они не станут игнорировать меня.

Как и предсказывал Джош, его родители выпили еще несколько бокалов вина и теперь в кои-то веки расслабленны и счастливы. Миссис Уассирштейн даже делает комплимент моим туфлям. Но вскоре нас перебивает еще один незнакомец, какой-то известный журналист, а из-за спины Джошуа выныривает та назойливая брюнетка. Она встает так, что ему приходится отвернуться от нас, чтобы расслышать ее слова, а значит, мне не узнать, о чем они говорят.