Стефани Перкинс - Айла и счастливый финал [litres]

– Судья Ледерман, – говорит Джош, – рад вас видеть.

Как странно слышать вживую этот чужой голос, который слышала лишь по телевизору.

– Позвольте представить вам мою девушку. Айла Мартин.

Судья пожимает мне руку:

– Какое прекрасное создание.

Ужас! Я расплываюсь в улыбке.

– Приятно с вами познакомиться, сэр.

– Мам, думаю, ты помнишь Айлу, – продолжает Джош, словно нашу последнюю встречу и вправду можно забыть. – Пап, позволь представить тебе мою девушку. Айла, это мой отец.

– Приятно с вами познакомиться, сенатор.

Подождите… Я правильно его назвала? Может, следовало сказать мистер Уассирштейн? Или сенатор Уассирштейн? А может быть, надо было просто сказать «сэр». Почему я так не сделала? О нет! Я же именно так назвала судью. А следовало обратиться к нему «ваша честь», или так его называют лишь в зале суда? Слава богу, отец Джошуа улыбается, и на его щеках появляются такие знакомые ямочки. Затем он жмет мою руку:

– Приятно с тобой познакомиться. Я столько о тебе слышал, что мне кажется, будто мы давно знакомы.

Я сбита с толку. Кажется, отец Джошуа говорит искренне, но… так ли это? Похоже, все дело в его привычке на публике всегда держать лицо. До этого момента я не осознавала, как мне повезло, что наше первое знакомство происходит на публике. Ведь отец Джошуа будет притворяться, что все круто, даже если это не так.

– Сэм, – обращается он к судье Ледерману, – Айла учится за границей.

– А… точно, – говорит судья Джошуа. – Я и забыл, что ты жил за границей. В Англии?

– Во Франции. Хотя заканчиваю обучение здесь, в Америке, – спокойно произносит Джош заготовленное объяснение.

Его родители с облегчением улыбаются, и до меня доходит, что люди, окружающие меня, настоящие профессионалы в этой сложной социальной игре. Все, кроме меня.

– Айла лучшая в своем классе, – говорит сенатор.

У меня розовеет лицо, происходящее кажется нереальным – родители Джошуа принимаются с упоением рассказывать обо мне и моих достижениях. Мне неловко от их похвалы, ведь, я уверена, на самом деле они так не считают. Им нет причин любить меня. Я для них пустое место. Незнакомка, которая увезла их сына в Испанию, чтобы заняться с ним сексом, а его, беднягу, потом исключили из старшей школы. Эти мысли настолько выбивают меня из колеи, что на все вопросы вместо меня отвечает Джош. Но как только я беру себя в руки, все прекращается, и он тянет меня прочь.

– Пойдем поищем что-нибудь перекусить, – сообщает наконец Джошуа родителям. – Рад был вас видеть, – кивает он судье и жмет его протянутую руку, а затем уводит меня.

– Было приятно с вами познакомиться, – наконец-то вспомнив о вежливости, выкрикиваю я.

По-моему, это единственные слова, сказанные мною родителям Джошуа за все время нашего знакомства. Наверное, они теперь считают, что Джош явно приврал о моих умственных способностях.

– Все прошло отлично, – облегченно вздыхает Джош.

– Серьезно? – Мне не верится в то, что он говорит.

Джошуа смотрит на меня:

– Мы пообщаемся с ними позже, вчетвером, после того как они выпьют еще по паре бокалов вина.

Это не ответ.

Мы с Джошуа быстро проходим мимо чопорных джентльменов и расфуфыренных дам, подходим к небольшому столику, где он берет тарелку с необычайно маленькой порцией закуски и уводит меня в сторону. Вначале мне кажется, что мы опять идем к мистеру и миссис Уассирштейн, но мы проходим мимо, Джош лишь салютует родителям своей добычей. Миссис Уассирштейн в ответ поднимает бокал. А затем мы ныряем в самую гущу толпы. Через несколько секунд я замечаю, что тарелка Джошуа исчезла.

– Простите… извините… – очаровательно улыбаясь, говорит Джош направо и налево.

Я старюсь не отставать.

– Эти каблуки… Они не созданы для ходьбы, – с загадочной улыбкой говорит Джош, и я понимаю, что он что-то задумал.

Мы проходим через соседние галереи – мимо витражей и скульптуры «Пьета», изящных фарфоровых ваз и грубой глиняной посуды, – пока не останавливаемся у закрытой двери.

Перед дверью сидит охранник.

Однако, завидев нас, охранник – мужчина средних лет в синей униформе – тут же теряет суровость и расплывается в неожиданно добродушной улыбке. Джош приветственно кивает головой. Охранник кивает в ответ, пропускает нас вперед и тут же закрывает за нами дверь.

Шум вечеринки сразу же затихает. Мы находимся в очень большом и очень темном зале. Когда мои глаза привыкают к полумраку, я понимаю, что со всех сторон нас окружают скульптуры. Мы пришли в крыло, посвященное американскому искусству, но благодаря прекрасным парным старинным светильникам, украшающим стены, кажется, будто мы снова оказались в одном из музейных залов Парижа. Интересно, это охранник включил для нас свет?

– Что это было? – шепчу я.

– Мы немного отдохнем от soirée [51] Вечеринка ( фр .). , – отвечает Джош, и голос его наконец-то звучит нормально.

Мой пульс ускоряется.

– Правда?

Он берет меня за руку так, как делал это в школе, спокойно, расслабленно, а затем ведет меня вдоль стены, освещенной приглушенным, теплым светом.

По помещению разносится эхо моих каблуков.

– Кто этот охранник? Откуда ты его знаешь? – Меня разрывает любопытство.

– Это Чак Нейделхорн. Мы с ним очень долго посещали одну художественную школу. – Джош замечает, что я хмурюсь, и улыбается: – Тебя смущает его возраст?

Я улыбаюсь: похоже, Джош начинает угадывать мои мысли.

– На самом деле это я был необычным студентом, – пускается Джошуа в объяснения. – Самым младшим среди них. Чак один из немногих, кто относился ко мне с уважением.

– Теперь он нравится мне больше, чем раньше, – счастливо улыбаюсь я.

Джош прижимается к моим губам.

– Сюда, – тянет он меня вперед, и я следую за ним.

– Я так понимаю, ты заранее спланировал эту… прогулку. С помощью Чака?

– В этом участвует еще несколько людей. Я все уже давно задумал, – хитро улыбается Джош. – Но лучше нам поторопиться, у нас всего двадцать минут… А, нет, теперь всего девятнадцать.

– Надеюсь, меня не арестуют за незаконное проникновение. Или за кражу ничем не примечательного, но, без сомнения, бесценного музейного экспоната, – смеюсь я.

– Только если нас поймают, – подмигивает мне Джош.

Я останавливаюсь.

Он тянет меня за руку:

– Идем, идем!

Мы пересекаем зал и выбегаем в коридор рядом с сувенирным магазином, и это больше напоминает прогулку по Барселоне – два страстно увлеченных друг другом и миром вокруг молодых человека несутся вперед, открывая свою собственную вселенную. Исследуя. Рискуя. Резкий поворот направо, и мы входим в громадный зал, погруженный во мрак, но я с легкостью узнаю это место. Любой, кто хоть раз бывал здесь, узнает его.