Келли Хармс - Полосатая жизнь Эми Байлер

– Я думаю…

– Нам лучше отойти отсюда. – И дотрагивается до моей руки.

Меня парализует, как старый ноутбук, от которого требуют выполнить слишком большое количество программ сразу. Он до меня дотронулся! Когда в последний раз до меня вот так дотрагивался мужчина? Я стою в помещении, которое снова заполняется людьми. Значит, ему все-таки понравилась моя презентация?.. Что на мне вообще надето сейчас?!

– Давайте в два, – выдавливаю я наконец. – У кофейной палатки на улице?

– Прекрасно. Возьмем кофе и, как ящерицы, понежимся на площади под солнцем. Желаю интересной дискуссии.

Он уходит. А я остаюсь стоять – смущенная, безмолвная и растерянная. Все-таки я настоящий библиотекарь.

Про Марику я узнала через полгода после ухода Джона. И после сломанного зуба, который чуть меня не убил. И после того, как я на собственной шкуре испытала справедливость старого закона жизни: то, что нас не убивает, делает нас сильнее и злее.

Узнала я, конечно, через Фейсбук. Она поставила лайк фотографии Джона и школьным фото Джо, которые я выложила одновременно почти годом ранее. Тогда я не поняла, кто это вообще такая? Скоро из ее ленты стало ясно, что она встречается с моим отсутствующим мужем, и это длится уже по крайней мере пару месяцев. И я уже догадалась, что она красивее и моложе меня, что у нее нет детей и что с ней Джон чувствует себя подарком судьбы для любой женщины. А мне вызывать в нем это ощущение уже совершенно точно было больше не под силу.

Тогда я впервые подумала – да пошел ты! Простите мой французский, если сможете. Другими словами я не могу описать то, что чувствовала, глядя на фото изящной тридцатилетней модели в бикини, смотрящей на моего рыхлого, одутловатого, волосатого мужа так, словно он воплощение бога секса. Да пошел ты, козел.

Так в моем переживании состоялся переход на стадию гнева. И это было чудесно. Я отправила язвительное сообщение Джону, в котором подвергла критике качество его эрекции. Я рассказала матери Джона правду про то, как он с нами поступил, вместо того чтобы по обыкновению выдать ей дежурную фразу: «ему нужно найти себя и сконцентрироваться на работе». А выпив как-то один очень большой бокал вина, я написала Марике личное сообщение в Фейсбуке, что, конечно, у нее нет никакого повода волноваться, что Джон оставит ее, когда после кормления у нее отвиснет грудь. Это же только со мной он на это способен! Ад – ничто по сравнению с брошенной женщиной.

А еще – как будто это каким-то образом должно было наказать Джона на расстоянии – я назначила свидание мужчине, который уже давно проявлял ко мне интерес и бесстыдно позволял себе знаки внимания даже в присутствии Джона.

Его звали Терри Бранс, и он был университетским другом Джона. Я так до конца и не уверена, был ли он чист на руку. Терри занимался продажей недвижимости и помог нам купить наш дом на очень хороших условиях. Его «игра», какой бы она ни была, состояла в том, чтобы иногда звонить и напрашиваться к нам в гости, чтобы «сделать переоценку рыночной стоимости» нашего дома и «помочь нам принять решения по поводу улучшений», но в основном просто чтобы поужинать у нас и попить нашего вина. Каждый раз он говорил что-то вроде: «И как только такая девушка, как ты, оказалась с таким неудачником, как Джон», и каждый раз мы вежливо смеялись, а на десятой минуте десерта Джон обычно начинал всерьез сердиться. Терри извинялся, подливал Джону вина, и все успокаивалось. И каждый раз после ужина Терри невозмутимо собирал посуду со стола и озвучивал намерение ее вымыть, прекрасно зная, что я не позволю себе сидеть за столом, пока он один моет посуду, а вот Джон – позволит.

И так я и он оказывались на кухне. Терри начинал рассказывать про свои последние успешные сделки, шутил о людях, которые грызлись, оформляя покупку особняков по 370 квадратных метров, жаловался, что уже не знает, куда еще потратить деньги законным способом, жалел, что он не тот «неуверенный в себе тип, который может купить машину за сто тысяч», и корил себя на чем свет стоит, что купил яхту. Это было очень похоже на соревнование, кто дальше плюнет, только участвовал в нем один человек. Мне отводилась роль поклонницы, которой я никогда не была, но как же мне было лестно, что кто-то проявлял ко мне интерес настолько, чтобы выставлять себя таким придурком.

Через неделю переживаний по поводу Марики я позвонила Терри и сказала, что мне очень нужен совет, что нам сделать по дому, чтобы оптимизировать вложения. Помню, что, произнося эту фразу, я задумалась – а это вообще все еще наш дом? Но, конечно, с Терри я этим делиться не стала. Даже если бы меня не останавливал стыд, я бы просто не перенесла давления с его стороны.

Через два дня он пришел. Дети были на школьном баскетбольном матче. Я надела что-то привлекательное, но при этом не слишком сложносочиненное – нефритового цвета хлопковое платье от Kohl, которое еще не успела застирать до состояния, когда оно обвисает и перестает выгодно подчеркивать фигуру. Что-то приготовила – скорее всего, пасту. Помню, что, когда я открыла дверь, он сказал: «Ммм, что-то чудесно пахнет» и наклонился понюхать мою шею, а я сказала: «Остынь, скунс», и он расхохотался.

Теперь мне понятно, что способность Терри смеяться над собой, раз за разом быть отвергнутым и не переставать при этом флиртовать – вот из-за чего мне показалось тогда, что свидание с ним – хорошая идея. Я подумала, что от меня не потребуется совершенно ничего – ни комплиментов, ни физического контакта, ни даже открытой одежды, а взамен я получу столь необходимое мне укрепление самооценки и смогу напакостить Джону – и все это за один вечер. Но я ошиблась.

– Где Джон? – тут же спросил он, не успев договорить, насколько лучше будет выглядеть входная дверь, если ее покрасить в ярко-оранжевый.

– Джон и я… расстались, – ответила я. – Нам нужно решить некоторые проблемы.

Например, одна из проблем заключалась в том, что Джон притворился, что нашей жизни и наших двоих детей никогда и не существовало.

– Что? – изменился в лице Терри.

Я только пожала плечами. Мне не хотелось еще раз повторять эту невразумительную ложь.

– Этот придурок тебя обидел? – резко спросил он.

– Этот придурок, с которым ты двадцать лет дружишь? – уточнила я, а Терри в ответ лишь повел бровью. – Нет, мы просто на распутье, – вяло признала я.

– Мне очень жаль, – нахмурился он и добавил, натужно вздохнув: – Теперь понятно, почему ты позвонила. – Мое лицо залилось краской. Я-то надеялась, что моя маленькая приманка останется незамеченной. Но он только спросил: – Значит, будешь продавать? У меня уже есть для тебя отличный продавец. Даже три! Одну семью ты точно полюбишь…