Сарина Боуэн - Год нашей любви

— Моя жена — моя бывшая жена — описала мне конверт и сообщила, от кого письмо. И тогда я рассказал ей о тебе.

— Рассказал ей? — У меня вырвался жалкий писк.

Он кивнул:

— Она не знала о тебе. Я совершил множество ошибок, Адам. Но в прошлом месяце я все равно все ей рассказал, несмотря на то что она уже меня бросила. Замалчивание никогда не было правильной стратегией. Чтобы понять это, мне понадобилось всего лишь двадцать лет.

По какой-то причине это показалось мне забавным, и я улыбнулся.

— Что? — спросил он.

— Ничего. Просто… Я думал, это я тугодум.

Услышав это, отец улыбнулся в ответ. Но его улыбка была грустной.

— Как бы то ни было, я подождал еще месяц, прежде чем встретиться с тобой. Не хотел, чтобы твое имя попало в статьи о нашем разводе. И чтобы какой-нибудь репортер решил, что одно вытекает из другого. Тебе ни к чему такого рода внимание. — Он откинулся на диване, скрестив ноги. — И вот еще что: я пока не рассказал моим детям о тебе, Адам. Поскольку из-за меня им уже пришлось огрести достаточно дерьма.

Тут я слегка сорвался. Наверное, дело было в будничной манере, с которой он произнес мои дети. Злобный комментарий сам выскочил из моего рта:

— И поскольку я с твоим дерьмом уже смирился, к чему спешить, верно?

Сначала отец выглядел потрясенным. Потом вернулась его грустная ухмылка.

— Справедливо.

Но я потряс головой:

— Нет, это просто… — Я глубоко вздохнул, потом выдохнул. — Я просил тебя встретиться не для того, чтобы на тебя орать.

Но сказав это, я осознал, что сам не знаю, чего ожидал. Я всегда хотел иметь нормального отца, но в мои двадцать один срок годности этой мечты давно истек.

— Адам, было бы странно, если бы ты не был зол на меня. Я все понимал, когда ехал сюда.

— Ты застал меня врасплох.

— Знаю. Но некоторые вопросы просто нельзя решить по телефону. — Он неловко поерзал. — У меня трое маленьких детей. Мальчики — Райан и Дэниел — им одиннадцать и девять, а моей дочери Эльзе семь.

Райан. Дэниел. Эльза.

— Это было хуже всего, — выпалил я.

— Что?

— Знать, что мои братья даже понятия не имеют о моем существовании. — Я видел их как-то по соседству с домом Стейши. Я сказал Кори, что не рассмотрел их как следует, и это была правда. Но тот момент все равно выжег дыру в моем мозгу. Я помнил, как рука одного брата взметнулась над головой, а другой побежал по идеальному газону, чтобы принять пас. Я был для них чужим, незнакомцем, и это казалось невыносимым.

— Хорошо. Я скажу им, когда увижу их в следующие выходные.

Я покачал головой, потому что почувствовал себя эгоистом:

— Знаешь, это ведь не их вина. Так что не бери в голову.

Мой отец подался вперед.

— Нет, нет, ты прав. Секреты не довели меня до добра. Я расскажу им, а они будут удивляться добрые десять минут. А потом ты станешь рок-звездой. — Он улыбнулся еще раз, и улыбка была на сто процентов искренней. Я заметил, что уже одна мысль о детях заставляла его светиться. — Я серьезно. Старший брат, который играет в хоккей? Да у тебя будет целый фан-клуб. Так что поаккуратнее с желаниями.

Я потер колено, думая о том, сколько времени прошло с тех пор, как я стоял на коньках.

— Ты не будешь играть в этом году?

— Не-а. Я сломал ногу в двух местах.

— Это, должно быть, хреново.

Я пожал плечами:

— Да, раньше было. Но теперь все в порядке. И я встретил чудесную девушку.

Я понимал, что, если бы не травма, наши пути с Кори никогда бы не пересеклись и я по-прежнему поддерживал бы совершенно не нужные мне отношения со Стейшей.

А куча моего дерьма все росла бы.

— Мы можем сходить на игру «Рейнджерс» все вместе, — предложил отец.

Я удивился:

— На «Рейнджерс»?

К моему изумлению он рассмеялся:

— А ты за кого болеешь?

— За «Брюинз», конечно. «Рейнджерс» — слабаки.

— Буду знать, — сказал он, и его плечи немного расслабились. — Буду знать.

Излишне говорить, что два часа в салоне красоты и прочая беготня дались мне нелегко.

Я беспрестанно представляла, каким будет их первый разговор. И я никак не могла разобраться, бесит ли меня, что отец Хартли возник словно из-под земли. Не лучше ли было появиться тайком или не появляться вообще?

День был жарким для апреля, и я вспотела на пути домой. У меня были новые скобы уже почти месяц, и я научилась неплохо управляться с ними. Пришлось признать, что новая технология была отличной. Мне по-прежнему приходилось использовать костыли, но теперь я действительно ходила на своих ногах, а не балансировала на них, как на ходулях. Подниматься по лестницам стало гораздо легче, и я почти не использовала кресло — разве что дома.

Когда я наконец вернулась в свою комнату, то обнаружила на диване записку:

Каллахан — мне так много нужно тебе рассказать. Но я одолжил машину Стейши, чтобы съездить домой поговорить с мамой. Иначе нельзя. Я совершенно точновернусь к 8 вечера — так что надень то платье.

Неизвестность, конечно, меня убивала. Но следовало сохранять терпение. Я написала ему:

Веди аккуратно, НЕ РАЗГОНЯЙСЯ.

Затем я отправилась ужинать с Даной и Дэниелом. Оба были в приподнятом настроении из-за того, что шли на бал вместе. Дэниел набирался храбрости пригласить Дану всего-навсего два месяца. Теперь они встречались уже две недели, и я всерьез рассчитывала увидеть Дэниела, совершающего Прогулку Позора по нашей комнате завтра утром. Я даже копила к завтрашнему бранчу скользкие шуточки.

Но сегодня я была настолько растеряна, что с трудом могла слушать их разговор.

— Все в порядке, Кори? — спросила меня Дана, когда я в третий раз не ответила на простейший вопрос.

— А? Да, да. Все отлично.

— А где Хартли? — поинтересовалась она. — Вы ведь не поругались, нет?

Я покачала головой.

— Он поехал встретиться с мамой на пару часов. Ему… нужно уладить семейные дела сегодня. Обещал вернуться к балу.

Дана посмотрела на часы.

— Пора идти собираться. Я могу накрасить тебе ногти под цвет платья.

Я поморщилась:

— Лишняя возня.

— Сегодня ты не спортсменка, Кори. Сегодня ты девушка, которую пригласили на бал.

— Как скажешь, — вздохнула я.

Если честно, мне было все равно, кто я, лишь бы мой спортсмен вернулся ко мне целым и невредимым.

— Ты не собираешься рассказывать мне, что случилось с Хартли, да? — не отставала Дана.

Я не могла ее видеть, но чувствовала ее дыхание у меня на лице, пока она наносила тени на мои веки.

— Прости, — сказала я. — Это не мой секрет. Но никто не болеет и не умер, клянусь. Это просто семейная драма.

— Что ж, неплохо, — сказала она, и я не была уверена, о чем именно она говорит — о Хартли или о моем макияже. — Открой глаза и посмотри.