Дмитрий Иванов - Примадонна. Банкирша. Шлюха

- Восхищен! - сказал он без улыбки. - Прямо как в кино. Очаровательная женщина, да еще такой Брюс Ли в юбке. Это дорогого стоит.

Зою обескуражило такое начало.

- Не дороже, чем ремонт моей машины, - буркнула она.

- Да забудьте вы об этом куске железа, - небрежно сказал седой. - Вам такая машина вообще не подходит.

- Могу поменяться на ваш джип.

- Хороший ответ, - одобрил седой. - Можем обсудить.

- Ну хватит шутить, - нахмурилась Зоя.

- Да я уж вижу, что с вами шутки плохи. Как раз это мне и нравится.

- Странный у нас какой-то разговор, - сказала Зоя. - Вы меня что, хотите в телохранители нанять вместо этих ваших шкафов?

- У меня для вас есть предложение получше, Зоя Павловна.

Зоя вздрогнула:

- Откуда вы знаете, как меня зовут?

- Неужели угадал? - Седой покачал головой. - Надо же! У вас найдется полчаса для серьезного разговора? Я вас приглашаю на чашку кофе.

- А моя машина?

- Машиной займутся. - Седой повернулся к двум качкам, стоявшим у него за спиной. - Отгоните ее к Самвелу. Пусть подлечит. - Он снова взглянул на Зою. - Ну так что насчет кофе?

- Хорошо, - сказала она.

Двое остались у Зоиной машины, а она и седой сели в джип. Водитель, успевший вернуться за руль, злобно покосился на Зою.

- Сам виноват. Не надо подставляться, - сказал ему седой. - Ничего, сегодня немного отдохнешь от девочек. А завтра опять начнешь разбойничать. Гони в «Розу ветров».

Год 1992-й. Миледи

Миледи быстро выбилась из сил и, задыхаясь, прислонилась к стене дома. Наконец-то ей представился случай взглянуть на Нью-Йорк, но это, мягко говоря, никакого утешения не принесло. Она оказалась в отчаянном положении. Вернуться в подвал Бермудеса было невозможно, но и оставаться на ночной улице огромного чужого города Миледи не могла. Не говоря уж обо всем прочем, она двух слов по-английски не умела связать.

Патрульная машина полиции медленно двигалась вдоль тротуара. Шутник Лаки, сидевший за рулем, первым увидел блондинку в зеленом плаще, прислонившуюся к стене дома. Лаки взглянул на Большого Джека, но в этот момент заработала рация. Большой Джек откликнулся на вызов, назвав свой номер.

- У меня для тебя сюрприз, Большой Джек, - сказал дежурный офицер. - Похоже, шлепнули старину Бермудеса, а заодно еще парочку латиносов.

- Где? - рявкнул Большой Джек.

- Мне сдается, что адресок ты знаешь.

Большой Джек бросил свирепый взгляд на Лаки, который тотчас врубил сирену и надавил на газ. Машина промчалась мимо Миледи.

Сирена заставила ее вздрогнуть. Стоять просто так тоже было опасно. И Миледи побрела наугад по улице, расцвеченной яркими огнями реклам. Она забрела в Центральный парк и просидела там на укромной скамейке до рассвета, счастливо избежав встречи как с грабителями, так и с представителями власти. Утром на затекших ногах она продолжила свой путь, не подозревая, что движется к Тайм-сквер, самому сердцу города. Но силы ее оставили раньше, чем она туда добралась. К счастью, в это время у нее в голове возникла одна, на первый взгляд весьма сомнительная, идея. Набравшись храбрости, Миледи остановила такси и рухнула на заднее сиденье. Таксист-итальянец с ослепительной улыбкой повернулся к ней и что-то спросил.

- Брайтон, - устало сказала Миледи. - Брайтон Бич. Плиз!

- Рашн? - понимающе кивнул шофер и разразился длинной тирадой по-итальянски.

Миледи его не слушала. Она и по сторонам не смотрела. Ее мысли были заняты одним - поскорее добраться до Брайтон Бич, где, она знала, полным-полно бывших соотечественников. Больше ждать помощи Миледи было не от кого. Дорога до Брайтон Бич была сама по себе длинной, да еще они угодили в гигантскую пробку перед въездом в тоннель под Ист Ривер. Таксист довез ее чуть ли не до самого пляжа. Пришлось отдать ему почти все деньги, которые Миледи вытащила из кармана Фуэнтеса. Увидев на еще пустых улицах русские вывески, она не смогла удержать слезы. Чтобы немного успокоиться,

Миледи вышла на деревянный настил пляжа, овеваемый океанским ветерком.

В этот ранний час огромный пляж был безлюден. Только невдалеке седой мужчина и девочка играли с собакой.

- Машенька! - крикнул мужчина. - Брось ему мячик подальше!

Девочка швырнула мячик, и пес понесся по песку.

Миледи почувствовала непреодолимое желание поговорить с этим русским. Она приблизилась к нему и сказала:

- Здравствуйте. Извините меня, пожалуйста… Седой мужчина обернулся, и слова застряли у Миледи в горле. На нее смотрел ее бывший учитель истории Аркадий Михайлович Шафран.

Год 1992-й. Жанна

С ней опять случилось то, что случалось не раз… Жанна наперед знала, как все будет, и все-таки ждала, что, может быть, сегодня все кончится по-другому… Однако она вновь, как бывало раньше, непонятным образом очутилась в этом большом легковом автомобиле, где даже запах кожаных сидений был ей знаком до тошноты.

Машина опять свернула в глухой тупик, и три здоровенных, мускулистых негра, сидевших в салоне, стали быстро раздевать Жанну, ослепительно скалясь. Жгучее чувство стыда было сродни физической боли, но еще сильнее ею владело желание ощутить наконец тот взрыв наслаждения, о котором она знала только понаслышке.

Жанна еще никогда этого не испытывала. Так, может быть, в этот раз?…

Они овладели Жанной одновременно, втроем, изловчившись проникнуть в нее самыми изощренными способами. Ее возбуждение стремительно нарастало. Долгожданный миг приближался, и крик восторга уже готов был вырваться из ее горла.

Но внезапно все оборвалось. Как всегда. Исчезла машина, исчезли негры. Жанна проснулась в испарине, так и не испытав того, чего ей так безумно хотелось.

Этот кошмар часто посещал ее по ночам в последнее время. Почему в нем была машина, почему именно троица негров, Жанна не могла объяснить. Сны - эти беспощадные рассказчики потаенных желаний - словно нарочно принимают порой самые уродливые формы, чтобы поведать человеку о нем самом. Ощущение женской неполноценности стало для Жанны настоящим проклятием.

Увы, Саша Бородкин не помог ей избавиться от этого. Он был в постели нежен и внимателен. Когда Жанна, не сдержавшись, тихо вскрикнула, он испуганно спросил:

- Ты что?… Ты… еще девушка?…

- Была… - ответила она, пряча лицо от смущения. Она стеснялась, что дожила до таких лет девственницей.

Жанна очень старалась, чтобы этой, такой важной для нее, ночью все прошло так как надо. Но, к ужасу своему, осталась абсолютно холодна.

Может быть, потому, что не испытывала никакой тяги к своему первому мужчине. Она как будто отдавала Бородкину давнишний долг, таким вот образом выразив признательность за все хорошее, что он сделал для нее. С одной стороны, это было ужасно, а с другой - не такое уж великое событие. Подумаешь, какой драгоценный клад - девственность. Так и трястись над ней до конца жизни?