Дмитрий Иванов - Примадонна. Банкирша. Шлюха

Началось второе отделение концерта, и Зернов незаметно вошел в зрительный зал и прислонился к стене. Он уж и не помнил, когда в последний раз так волновался. И волновался он не зря. Весь кураж у Жанны куда-то пропал. Она выглядела бледной копией той, что пела на улице. Зал это тоже почувствовал: зашумел, закашлял. Назревала катастрофа. Под жидкие аплодисменты после очередной песни из пятого ряда вдруг поднялась супружеская пара и стал пробираться к выходу.

Жанна растерялась только на секунду. А затем привычная вспышка ярости исказила ее лицо.

- Стоять! - оглушительно скомандовала она.

Супружеская пара, вздрогнув, замерла. Замер и зал, ожидая продолжения.

Жанна выдержала паузу, а потом с неожиданной улыбкой сказала нежнейшим голосом:

- Милые вы мои! Я понимаю, что концерт затянулся и вы спешите домой. Но мне очень хочется на прощание спеть что-то лично для вас. Для вас двоих. Что бы вы хотели услышать?

Зал, уже готовый возмутиться хамским окриком Арбатовой, был куплен с потрохами внезапной сменой интонации. Супружеская пара не знала, куда деваться от смущения.

А Жанна легко сбежала со сцены и подошла к супругам.

- Как вас зовут? - спросила она ласково.

- Кого? Меня?… - совсем растерялся мужчина. - Василий Мефодьевич. Вася…

Зал содрогнулся от смеха. В одно мгновение он оказался союзником Жанны.

- А вас? - спросила Жанна у жены.

- Катышева Людмила, - пискнула та, вызвав новый взрыв смеха.

- Так что же вам спеть, дорогие Люся и Вася? Супруги затравленно переглянулись.

- Ну, может быть, эту… «Слезы шута»? - выдавил из себя Вася.

В новой программе этой песни у Жанны не было. Но музыканты, естественно, знали мелодию недавнего шлягера и сыграли вступление довольно уверенно. А дальше все пошло как по маслу. Жанна снова поймала кураж.

Но Зернов слышал это уже по внутренней трансляции у себя в кабинете, куда он вернулся с мокрой спиной и пересохшим горлом.

Вскоре к нему присоединились трое вызванных журналистов. Зернов понимал, что они пришли только из уважения к его сединам, а потому расписал все произошедшее, нарочно сгустив краски. Из бара вновь была вынута бутылка армянского коньяка, подогревшего интерес к беседе. Журналисты задержались, чтобы задать несколько вопросов Жанне.

Она ворвалась в кабинет, разгоряченная успехом, и, не обращая внимания на посторонних, с визгом повисла на шее у Зернова.

- Спасибо вам за все, Иван Сергеевич! - сказала Жанна, стирая со щеки Зернова помаду от поцелуя.

Журналисты, поговорив с Жанной минут десять, отбыли.

- Я тоже пойду? - сказала Жанна, поднимаясь.

- Подожди минутку. Мне одна вещь покоя не дает. Какая все-таки сволочь звонила? Кому ты дорогу перешла? Это, детка, надо задавить в зародыше.

- Не знаю, Иван Сергеевич.

- Знаешь. Наверняка знаешь. Только представить не можешь, что человек оказался такой гнидой. Давай-ка прикинем. Может, какие-то дела в прошлом? Ты раньше с кем работала?

- С «Настоящими мужчинами».

- И как вы расстались? Полюбовно?

- Не совсем. Можно сказать, они меня выжили.

- Ревность к успеху?

- Вроде того.

- Нет, это не то. Раз сами выжили, значит, должны быть довольны, что ушла, и все. Вопрос закрыт. Тут что-то другое. А с Сашей Бородкиным у тебя какие были отношения?

- Обыкновенные. Рабочие, - сказала Жанна и покраснела.

- Ты спала с ним?

Жанна вскинула на Зернова возмущенный взгляд:

- Ну хотя бы и спала!

- Я не в укор. Это ваше личное дело. Тебе Бородкин делал сольную программу?

- Нет. Я сама.

- Не хотела быть ему обязанной? Или что-то другое?

- Другое, - сказала Жанна через паузу.

- Ты ему дала от ворот поворот? Так, детка?

- Я не понимаю, при чем тут Бородкин?

- Так да или нет?

Жанна промолчала.

- Скажи мне, детка, - мягко продолжил Зернов, - у тебя в последнее время случались какие-нибудь неприятности? Я имею в виду - по работе?

- Таких, как сегодня, нет.

- А какие были?

Жанна задумалась. Действительно, за те неполные полгода, которые она работала одна, не все шло гладко. Три ее гастрольные поездки прошли с несомненным успехом, чему немало способствовало то, что музыкальная редакция телевидения частенько давала в эфир ее песни.

Те самые, которые ей удалось пробить в октябре прошлого года. Но в каждой поездке обязательно возникала какая-нибудь неожиданная неприятность. То откуда-то расползался слушок, что она не выходит на сцену без стакана коньяка и будто бы однажды, оступившись, свалилась в зал. То в местной газете появлялась заметка о том, что она якобы обварила своего любовника кипятком из чайника. То начинались разговоры, что она поет не живьем, а под «фанеру». А когда в Москве какие-то хулиганы избили молоденькую журналистку, кто-то пустил сплетню, что это дело рук Жанны Арбатовой, боявшейся, что в газете появится критическая статья о ней. Откуда все это шло, понять было невозможно. Да Жанна и не старалась разобраться, полагая, что все это издержки популярности.

Зернов думал по-другому. Он знал изнанку эстрады и людей, крутившихся в шоу-бизнесе.

- При чем здесь Бородкин, говоришь? - задумчиво сказал Зернов, раскуривая очередную сигару. - Я его с пеленок знаю. И смею тебя уверить, детка, что такого гордеца еще свет не видал. Стоит кому-то его случайно не заметить, не поздороваться, так он запишет этого человека во враги на всю жизнь. Пустяка не простит. И если ты ему действительно отказала во взаимности, то он будет мстить. Такой поганый характер. И поэтому многие его боятся.

- Вы думаете, это он позвонил?

- А что тут думать? Мы сейчас проверим. - Зернов по памяти набрал телефонный номер. - Саша? Вечер добрый. Это Зернов.

Иван Сергеевич нажал на аппарате специальную кнопку, чтобы голос Бородкина был слышен Жанне.

- Добрый вечер, Иван Сергеевич, - как-то осторожно ответил Бородкин.

- Хочу тебя поблагодарить за предупреждение. Нашли все-таки эту проклятую бомбу!

- Как нашли?… - Бородкин поперхнулся и замолчал.

- Шучу. А ты чего так удивился? Ты разве знал, что ее не было?

- Кого «ее»? - Бородкин вдруг заговорил с несвойственной ему торопливостью. - Извините, Иван Сергеевич. Я тут дремал. Никак не врублюсь, о чем вы.

- О бомбе, Саша, - сказал Зернов, откровенно торжествуя. - Позвонил тут какой-то… Бомба, говорит, у вас в театре заложена. Представляешь? Хотел, мерзавец, Арбатовой концерт сорвать. А вышло все наоборот. И концерт получился высший класс, и бесплатная реклама на всю Москву.

- Поздравляю, - сказал Бородкин замороженным голосом. - Только мне-то, Иван Сергеевич, зачем это знать?

- Ну ты же с Жанной работал, помогал ей. Я думал, тебе приятно будет услышать про ее успех.

- Мало ли, с кем я работал. За всех радоваться - для себя ничего не останется.