Мария Соареш - Земля любви, земля надежды. По праву любви.

— Я ничего подобного не знал, — сразу сбившись, пролепетал Маурисиу. — Он ничего о себе не рассказывал.

— Потому, что ему нечего скрывать, — назидательно произнёс Омеру, очень довольный впечатлением, которое произвёл его блеф, и продолжал блефовать дальше.

— А что же насчёт ружья? — нетерпеливо спросил Маурисиу.

— Это винчестер тридцать восьмого калибра, — нарочито медленно проговорил комиссар полиции.

— Из которого убили Мартино, — подхватил Маурисиу.

— Из которого не убили никого, — подвёл черту комиссар. — Винчестер был куплен совсем недавно в магазине, мне предъявил на него документы управляющий сеньора Фарины, чек и таможенную декларацию.

— Наглая ложь! — вспыхнул Маурисиу. — Он украл это ружьё у меня, он забрал его! И я точно знаю, что из этого ружья был застрелен негодяй Мартино!

Глаза Маурисиу сверкали злобным огнём, он дрожал от негодования и жаждал справедливости. И справедливость не замедлила восторжествовать.

— Раз это ваш винчестер и из него был убит сеньор Мартино, то я арестую вас! — заявил Омеру.

— Я это сказал? Я в этом признался? — недоумевающе переспросил Маурисиу.

— Только что, — подтвердил Омеру, ловко застёгивая на нём наручники.

На этот раз он был доволен проведённой операцией и не сомневался, что посадил в тюрьму настоящего преступника.

Для Франсиски арест сына был настоящим ударом, она не могла поверить, что её сын, её мальчик мог стать убийцей.

«Мальчишка получит по заслугам, только и всего», — думал про себя Фарина, утешая Франсиску. Он пообещал ей нанять лучшего в городе адвоката, который сделает всё возможное, чтобы вытащить из тюрьмы её сына. Стоило ему произнести слово «тюрьма», как Франсиска зарыдала снова.

— Мы спасём его, мы его спасём, — твердила ей Беатриса, сама не понимая толком, что она говорит и что обещает матери.

Но смятение царило не только на фазенде, оно царило и в той самой тюрьме, которой так боялась Франсиска.

Когда Омеру приступил к заполнению документов и попросил Маурисиу назвать своё полное имя и полное имя своих родителей, то арестованный назвался Луиджи Арелли, сыном Сальваторе Арелли и Инес Арелли. И сколько ни переспрашивал его комиссар, он упорно стоял на своём. При этом он рассказал немало интересного. Сообщил, что по национальности он итальянец, что убил подлеца Мартино и ничуть об этом не жалеет, поскольку у него были личные мотивы для убийства, но о них он говорить не собирается.

Омеру почесал в затылке. Ему было бы понятно, если бы Маурисиу, назвавшись чужим именем, отрицал свою причастность к преступлению. Такие случаи бывали, они вполне заурядны, и преступник очень скоро переставал отпираться. Но Маурисиу стоял на своём. Он рассказывал всё новые и новые подробности о семье, о родителях, вспоминал Италию, где они жили до приезда в Бразилию. Картины были красочными, и можно было только позавидовать его удивительному воображению.

Омеру схватился за голову: час от часу не легче! И что это за проклятое такое дело! Казалось бы, и преступник налицо, и никак его не ухватишь! Но Омеру решил не торопиться. Одиночка многих от дури вылечивала! Посидит в ней Маурисиу день-другой и вспомнит, как его зовут по-настоящему.

О странных именах, которыми называет себя Маурисиу, Фарина узнал, когда отвозил в тюрьму адвоката, и рассказал об этом Франсиске. Она побелела, услышав эти имена.

Ведь именно так звали её первого возлюбленного, отца Маурисиу, именно так звали его родителей, но откуда об этом мог узнать её сын? Она никогда с ним об этом не говорила... Франсиска непременно решила поговорить с Ритой. Вполне возможно, что она всё рассказала своему любимчику и теперь он пытается спастись, таким образом, от грозящего ему наказания.

Рита сидела на пороге своего домика и лущила бобы, когда Франсиска, подобрав длинное платье, примостилась с ней рядом на крылечке.

— Нет с нами нашего мальчика, — вздохнула Рита. — Давно уже его нет с нами. Проклятый Луиджи! Нет ему покоя!

— Откуда ты знаешь про Луиджи? — вскинулась Франсиска. — Бедный Маурисиу называет себя в тюрьме отцовским именем.

— Ничего удивительного, — спокойно сказала Рита. — Луиджи вселился в сыночка и говорит со всеми. Он не успокоится, пока Маурисиу не похоронит его как следует. Его нужно в церкви отпеть, в освящённую землю закопать, а то бросили неведомо где, как собаку, вот он и мается!

Франсиска уже слышала всё это от Риты и то верила ей, то не верила.

— И что же нам теперь делать? — спросила она.

— Похоронить нужно Луиджи, — упрямо ответила старуха и, встав, рассыпала оставшиеся бобы.

Возвращалась Франсиска всё с тем же беспокойством. Она даже ругала себя за то, что пошла к Рите. Как она могла забыть? Ведь Рита всё это ей уже говорила! Но что толку от этих разговоров! Даже если она, Франсиска, в это поверит, то не поверит комиссар полиции!

Франсиска вернулась домой и попросила Фарину, который ждал её, съездить па фазенду к Винченцо и рассказать обо всём Катэрине. Как-никак она жена Маурисиу и должна знать, что с ним происходит.

Фарина отправился к Винченцо. Новость об аресте там все уже знали, к ним прибегала Жулия и всё рассказала. Но сейчас Катэрине было не до Маурисиу, у неё заболел малыш. Он горел как в огне, они с Констанцией делали ему компресс, пытаясь сбить температуру.

— Я могу съездить в город за врачом, — предложил Фарина. Или давайте мы ребёнка в город отвезём.

Катарина ухватилась за его предложение, засуетилась, побежала собираться.

— Не стоит его никуда везти, — тихо проговорила Констанция. — Не доедет он.

Фарина замолчал и пошёл к машине. Катэрина бросилась за ним, а потом повернулась и пошла обратно. Фарина проводил её глазами. Ему было жаль её, жаль маленького мальчика...

Фарина ехал на фазенду с ещё одной печальной новостью — у Франсиски не было больше внука. Франсиска в отчаянии заломила руки.

— За что мне посылают столько горя и бед? — спрашивала она сквозь слёзы.

Она вспоминала, как не хотела появления этого маленького мальчика, как долго отказывалась идти смотреть на него и как потом привязалась к нему... Она явственно почувствовала тепло маленького тельца и заплакала ещё горше. Фарина крепко прижал к себе плачущую, отчаявшуюся женщину, словно бы делясь с ней своей силой, вдыхая в неё мужество жить дальше.

— Не плачь! — ласково сказал он. — Вот увидишь, у тебя ещё будет наследник!

Франсиска с благодарностью откликнулась на ласку, но слова её не утешили. Конечно, она надеялась, что её Маурисиу ещё будет счастлив и у него будут дети, но другие, а не этот — маленький, первенец, любимый...

На ночь Фарина накапал несчастной Франсиске снотворного, и она забылась тяжёлым сном. Проснувшись поутру, она засобиралась к Маурисиу.