Мария Соареш - Земля любви, земля надежды. По праву любви.

— А о чём статья? — спросила Мадалена.

— О тяжком труде ткачих, о безработице, о безнравственной политике Жетулиу Варгаса. Это очень смелая статья!

Мадалена печально покачала головой:

— Если тут говорится про политику, то можешь не сомневаться, что это написал твой брат. Он не зря похож на своего дядю Джузеппе. Наверняка, тоже подцепил эту заразу. Ох, бедная Мария! Пусть она готовится плакать так же горько и безутешно, как плакала я...

Мария довольно долго не знала, что Тони работает наборщиком в типографии, куда его взяли по рекомендации Маркуса. Не знал этого и Дженаро. Тони говорил им, что он будто бы играет на фортепиано в ресторане.

Никакой необходимости скрывать правду у Тони не было, просто он однажды солгал Марии, поздно вернувшись домой после тайного свидания с Камилией. От него пахло женскими духами, Мария, уловив этот запах, конечно же, спросила, где он был, и Тони пришлось соврать про ресторан, в котором ему якобы предложили работу пианиста. Мария поделилась этой радостной новостью со всеми обитателями пансиона, и таким образом Тони стал заложником собственной лжи.

Теперь ему каждый вечер приходилось делать вид, будто он идёт на работу, а потом допоздна бесцельно бродить по городу. Но хуже всего было то, что, возвращаясь «с работы», он не приносил домой никаких денег. Мария из деликатности не спрашивала его о деньгах, зато Дженаро был дотошен в своих расспросах, донимая ими Тони каждый день. Его интересовало буквально всё: где находится ресторан; какой марки рояль там установлен, какой репертуар приходится исполнять Тони и насколько хорошо это у него получается; когда ему выдадут первое жалованье и почему сейчас он не приносит домой чаевых?..

Тони выкручивался, как мог. Дженаро и Марии очень хотелось послушать его игру в ресторане, а Тони отвечал им, что его взяли туда с испытательным сроком, у него пока не всё получается и ему будет неловко играть в их присутствии.

— Я сейчас играю там бесплатно, мне даже чаевых не дают, — вворачивал он, прикрываясь мифическим испытательным сроком.

Позже, когда Маркус устроил его в типографию, Тони продолжал делать вид, будто работает в ресторане. Ему не хотелось объяснять отцу, почему он не выдержал проверку «испытательным сроком».

Тони теперь не бродил вечерами по городу, а едва ли, не до полуночи набирал очередной газетный номер, и от него уже не пахло духами, что, конечно же, радовало, но и удивляло Марию.

— На каком рояле ты играешь? — спрашивала она. — У тебя часто бывают испачканы манжеты, и я не могу их ничем отстирать. Приходится чистить их бензином. Это что, краска? Может, твой рояль покрыли плохим лаком?

Тони притворялся, будто не понимает, о чём она говорит.

— Рояль как рояль, — отвечал он, пожимая плечами. — Не знаю, откуда берутся эти пятна!..

Там, в типографии, набирая газетные тексты, Тони не только обучался португальскому языку, но и невольно впитывал в себя демократические идеи, содержащиеся в большинстве статей и заметок. Маркус, работавший репортёром в профсоюзной газете, тоже частенько вольнодумствовал в разговорах с Тони, а когда обнаружил в нём единомышленника, то предложил ему написать заметку о бесправном положении ткачих. Выбор темы он объяснил просто:

— Ты наверняка многое знаешь от Нины, тебе будет несложно это сделать.

— Но я ещё плохо знаю португальский язык...

— А ты напиши по-итальянски! Если у тебя получится хорошая заметка, я потом переведу её на португальский, — нашёлся Маркус.

Тони с энтузиазмом взялся за новое дело, и у него получилась даже не заметка, а целая статья, которую сразу же опубликовала профсоюзная газета.

Скрывать свою первую публикацию Тони не стал — принёс газету домой и, наконец, признался Дженаро и Марии, что работает не в ресторане, а в типографии.

Дженаро огорчился, а когда прочитал статью, то ещё и разгневался:

— Ты что, решил пойти по стопам своего любимого дяди Джузеппе? Может, ты забыл, к чему привело его увлечение коммунистическими идеями? К тюрьме и чахотке! Ты этого для себя хочешь?

— Папа, перестань, — с досадой произнёс Тони. — Мне предложили написать заметку, чтобы выяснить, есть ли у меня литературные способности, я и написал. И очень рад, что мой материал напечатали! Так что ты не омрачай мою радость своими тревогами.

— Но ты публично обозвал президента диктатором! За это тебя могут и арестовать!

— Никто меня не арестует! — самонадеянно заявил Тони.

Маркус же, втравивший его в эту опасную историю, принялся теперь успокаивать Дженаро:

— Сеньор маэстро, не устраивайте бурю в стакане воды. Речь идёт о профсоюзной газетке с мизерным тиражом. Её никто не читает.

— Пусть даже так, но я всё равно не хочу, чтобы мой сын ввязывался в политику, — стоял на своём Дженаро. — Ты должен уйти из этой типографии, Тони, пока тебя там окончательно не завербовали коммунисты!

— И не подумаю, — сказал Тони. — Мне нравится эта работа.

Маркус вновь выступил в роли адвоката:

— Сеньор Дженаро, вы забываете о том, что, работая в типографии, Тони учится португальскому языку. А это лучше, чем ходить в школу. Понимаете, он берёт букву за буквой и вкладывает их в наборный стол, составляя, таким образом, слова и фразы на португальском языке. Это устаревшая технология — в той газете, где работаю я, набор делают на линотипах, но для Тони эта допотопная типография — просто находка! Скоро он будет писать по—португальски лучше меня!

— А ещё скорее его посадят! — мрачно предрёк Дженаро. — Если он уже сейчас, не владея языком, заговорил о политике, как его дядя Джузеппе, то ничего хорошего ждать не приходится.

— Мне известна история вашего брата Джузеппе, — с мягким сочувствием произнёс Маркус. — Но сейчас другие времена.

— Другие? — возмутился Дженаро. — А скольких неугодных Жетулиу выслал из страны? Скольких он отправил на каторгу? Где сейчас твой университетский профессор, сеньор Мексита? Ответь мне!

— В изгнании, в Париже, — потупившись, ответил Маркус.

— И ты ещё смеешь утверждать, что сейчас другие времена?! — добил его своей логикой Дженаро.

Пока они спорили в гостиной, Мария и Мариуза обсуждали ту же тему на кухне.

— Тони обещал, что будет вести себя осторожнее и не пачкать рубашку краской, — сообщила, улыбаясь, Мария.

— И поэтому ты радуешься? — не без издёвки спросила Мариуза.

— Да, я радуюсь, — подтвердила Мария. — Тони учится новой профессии, а это гораздо лучше, чем играть на рояле в борделе.

При упоминании о борделе Мариуза недовольно поморщилась.

— Это верно, Мария, — сказала она. — Чем дальше от соблазна, тем спокойнее. Вот и Маркус тоже вроде бы набрался ума и бросил свою француженку.