Мария Соареш - Земля любви, земля надежды. Испытание чувств

Остановив автомобиль перед крыльцом, он внёс вещи в дом и, с облегчением произнеся: «Отдыхай, мамочка», — поспешил в свой домишко, который с воцарением в нём Катэрины стал необыкновенно уютным.

Франсиска грозным голосом позвала Жулию, и та мигом прибежала на зов. Вода для ванны была уже нагрета, обед приготовлен, так что хозяйке оставалось, нежась в тёплой ванне, выслушивать новости. Но и новостей было совсем немного, всего одна: приходил с визитом сеньор Фарина вместе с сеньором Мартино.

— Я свою усадьбу не продам, — тут же вскинулась Франсиска. — Не продам никогда! Пусть не надеются!

— Сеньору Мартино, видимо, очень пришлась по душе ваша усадьба, — мягко кивнула головой Жулия, — уж он так смотрел вокруг, так смотрел, что казалось, ещё минутка, и съест!

— Подавится! — откликнулась Франсиска из пенной воды.

Она припомнила сдержанного, аккуратного, одетого с иголочки Мартино, который держался как бы в тени Фарины, но, тем не менее, ощущал себя хозяином. Как ни странно, но и этот мужчина был ей небезразличен. Именно в ту минуту, нежась в тёплой ванне, Франсиска отдала себе в этом отчёт. Открытие произвело на неё неприятное впечатление, и она постаралась от него заслониться.

— Что поделывает Беатриса? — внезапно поинтересовалась она.

— С племянником возится, — дипломатично ответила Жулия.

— Целыми днями так и возится? — уточнила Франсиска. — Или всё-таки больше возится с итальяшкой? Ну! Говори мне правду! Не лги! — закричала она, видя, что Жулия не торопится отвечать.

— Я её вижу с племянником, — хладнокровно ответила Жулия. — А узнавать, где ещё бывает сеньорина — это не моё дело.

«В уме этой мерзавке трудно отказать, — подумала Франсиска. — Обе мы с ней знаем, что с поезда Беатриса спрыгивала не ради племянника. Ладно, я ещё разберусь со своей ненаглядной доченькой!»

Гнев её против дочери подогревался недовольством собой: она стыдилась, что вновь стала отзываться на мужские взгляды. Может быть, подсознательно винила себя в том, что выбор и сына, и дочери пал на людей, которые были ниже их по социальному уровню — жалких итальянских иммигрантов.

Обедала Франсиска одна, терзаясь мрачными мыслями и предчувствиями. Оставила тарелку, не доев десерта, и пошла осматривать дом, словно где-то в нём могла притаиться опасность. Комнату, в которой был портрет мужа, она торопливо миновала, а не стояла там долго, беседуя с портретом, как делала обычно. Подспудное чувство вины лишало её покоя. Она словно бы боялась, что сурово глядящий с портрета муж поймёт её беспокойство, напомнит о данной клятве. Ей не нужны были напоминания, она помнила об этой клятве и так, но очень бы хотела забыть.

Франсиска обошла весь дом, однако желанного покоя его тишина и прохлада ей не принесли. Она вышла на крыльцо и приказала заложить коляску. Может быть, хозяйственные заботы, которые неизбежно связаны с имением, отвлекут её от дурных мыслей? Жулия побежала распорядиться относительно коляски, но подавать её конюхи почему-то не спешили. Франсиска стояла на крыльце и нервничала, чувствуя, как гнев и раздражение против всех и вся завладевают ею. Вот тут-то к ней и подошла поздороваться Беатриса.

Маурисиу предупредил её, что от матери можно ждать чего угодно, но Беатриса характером была в мать: порывистая, нетерпеливая, она не могла выжидать, предпочитая сразу пожинать плоды своей неосмотрительности. И сейчас ей было невмоготу сидеть и дожидаться грядущей бури, она предпочла, чтобы мать поскорее накричала на неё, чтобы они выяснили отношения, и можно было спокойно жить дальше.

— С приездом тебя, мамочка, — произнесла дочь, мужественно приготовившись перенести грозу. Она чувствовала себя виноватой, ведь, она серьёзно нарушила планы матери, подвела её, вынудила как-то оправдываться перед тем, кого мать прочила ей в женихи. Беатриса приготовилась с кротостью выслушать все обвинения в свой адрес.

Но Франсиска не закричала в гневе на Беатрису, не отвернулась от неё, поджав губы, сделав вид, что дочери больше для неё не существует. Франсиска сбежала с крыльца, схватила валявшуюся на земле верёвку и хлестнула дочь. Беатриса издала отчаянный крик, который только усилил ярость Франсиски. Она готова была мчаться с верёвкой за кинувшейся от неё Беатрисой, и неизвестно, что было бы дальше, если бы не прозвучал гневный приказ:

— Бросьте верёвку, или я убью вас!

Угроза прозвучала серьёзно. Франсиска в удивлении остановилась. Перед ней, заслоняя Беатрису, стоял Марселло, и было видно: сделай она хоть малейшее движение, и он не остановится ни перед чем.

Отчаянный крик Беатрисы подействовал на Марселло, как действует запах свежей крови на дикого зверя, — он был готов на всё. Не было никаких сомнений, что он вцепится Франсиске в горло, если она взмахнёт ещё раз верёвкой.

В голове Франсиски молнией пронеслась похожая и совсем непохожая на эту картина: отец хлещет её верёвкой, а её возлюбленный... Нет, он не встал на её защиту. Его тогда не было рядом, а после, узнав о тех побоях, он побоялся вступиться за неё. Может быть, потому и погиб вскоре после этого...

Франсиска бросила веревку и величественно двинулась к подъехавшей коляске, села в неё и укатила.

Беатриса и Марселло посмотрели ей вслед, а потом, переглянувшись и взявшись за руки, пошли не спеша к Маурисиу и Катэрине. Беатриса чуть прихрамывала: мать всё-таки хлестнула её по ноге, след от верёвки вздулся, покраснел, больно саднил.

Старая Рита, увидев этот след, заохала, запричитала, потом принялась прикладывать к нему какие-то листья.

— Сейчас пройдёт, голубка, — приговаривала она. — А возлюбленный твой настоящий мужчина, — похвалила Рита Марселло, — не то, что некоторые.

— Какие некоторые? — заинтересовалась Катэрина, которой была приятна похвала, адресованная брату.

Похвалами в адрес брата она не была избалована: Маурисиу, к её величайшему огорчению, по—прежнему относился к Марселло с неприязнью. Услышав как-то от мужа пренебрежительно брошенное по отношению к Марселло слово «неотёсанный», Катэрина так обиделась, что готова была даже уйти к родителям, подхватив малыша: она ведь тоже была «неотёсанной»... Но любые их ссоры всё равно заканчивались поцелуями.

— Я просто так сказала, — отозвалась Рита. — Но когда-нибудь мы с тобой на эту тему поговорим.

Беатриса не обратила на слова Риты ни малейшего внимания, зато их отметил про себя Маурисиу. Что хотела сказать ими старая негритянка? Кого она имела в виду? Но потом и он, занявшись проблемами сестры, позабыл и думать о таинственной фразе.

Брат и сестра долго обсуждали, как им повести себя, чтобы мать, в конце концов, согласилась на замужество Беатрисы или хотя бы помирилась с ней. Маурисиу, со свойственной ему живостью, предложил невероятный план: