Ульяна Соболева - 1000 не одна боль

— Посмотрю вблизи на избранницу дорогого сына. Удивил ты меня, Аднан ибн Кадир, сильно удивил. Не ожидал, что жениться надумаешь так скоро во второй раз. Вроде кричал, что семья не для тебя… а оказывается дело было в женщине.

Я помнила, что говорил Рамиль. Не поднимать глаза, не говорить. Да что там говорить я даже не дышала.

— Посмотри на отца, дочка…, - с акцентом по-русски, как и Аднан. Я медленно подняла взгляд на шейха, слыша собственное сердцебиение прямо в горле и уже сама сдавила пальцы Аднана. Тяжелый взгляд у Кадира. Каменно-невыносимый. Давит взглядом этим к полу, к земле. В мозги продирается, в сердце. Изучает, сканирует.

— Особенная, белоснежная… на мать твою чем-то похожа. Даже душа сжалась. Сердцем выбирал… выбор сердца всегда самый трудный, его нужно решиться сделать. Береги свою женщину, Аднан… И учи покорности …нет в ее глазах смирения. Сама ледяная на вид, а внутри пламя адское полыхает похлеще, чем в наших женщинах.

Продолжил так же по-русски и я знала почему — чтобы черная ворона не поняла, о чем говорит, и я видела, как ее это злит. Этот разговор на чужом ей языке намеренно так чтоб ей не ясно было. Но она покорна своему господину и поэтому молчит, не смея перечить. Только почему я должна учиться этой покорности, если я не хочу этой жизни, не хочу эту страну. Не мое все это.

— Красивая у тебя жена, сын Аднан, береги ее. — прокаркала Фатима и посмотрела на меня в упор… и в меня как черт вселился не отвела я взгляда и в пол глаза не опустила, подбородок вздернула и сцепилась с ней взглядом.

— Дерзкая, как необъезженная кобыла. Пусть учится смирению и ислам примет. Надеюсь ты не собираешься в нашу семью христианку привести?

А сама на меня смотрит взгляд не отводит, хочет заставить отвернуться, но я и не подумаю. Им не заставить меня почувствовать себя ниже. Ни ей, ни Зареме!

— Альшита примет ислам об этом даже речи быть не может, а покорна она должна быть своему супругу и никому более и только мне судить о степени ее смирения.

Внутри все вверх взметнулось — принять ислам? Помимо всего прочего заставит меня не только Родине изменить, но и вере родителей. Никогда добровольно я на это не соглашусь. Пусть лучше на куски режет.

— Не забывай, что у тебя еще одна жена есть, чти каждую из них, как и твой отец! Дели внимание между обеими. Ты не только муж, ты как отец должен быть справедлив и честен.

— Отец уже умудрен опытом и годами, я же буду учиться у него, — и хитро посмотрел на Фатиму.

Шейх вдруг повернулся ко мне и снова спросил по-русски, заставив мое сердце пропустить несколько ударов от неожиданности.

— Любишь моего сына, Альшита? По любви замуж идешь?

И пальцы Аднана дрогнули, сплетаясь с моими пальцами и сдавливая их уже скорее инстинктивно. Взгляд Кадира стал пронзительно острым, настолько острым, что мне начало казаться у меня от него покалывает кожу.

— Страсть не может с глубокой любовью дружить, если сможет, то вместе недолго им быть*1… Мы только вначале нашего пути и любовь не рождается в один день… Если вскормить почву, ухаживать, то на ней вырастут диковинные цветы, но на это нужно время.

Все так же глядя в пол и отвечая очень тихо.

— А она так же умна, как и красива, сын. Я горжусь твоим выбором. Подари Аднану сыновей, Альшита, а любовь рождается в доверии и взаимоуважении. Любовь может обойтись без взаимности, но дружба никогда*2… Располагайся, дочка, и чувствуй себя здесь как дома. Для нас большая радость, что вы останетесь погостить.

Шейх обошел нас и повел свою жену по направлению к саду, за ними последовала вся их свита, состоящая из сестер шейха, дочерей и внучек. Аднан посмотрел мне в глаза и довольно усмехнулся.

— Он цитирует Хаяма на каждом шагу. Ты несказанно ему угодила еще никогда не видел его настолько довольным.

Еще несколько секунд внимательно смотрел мне в глаза и между густых бровей пролегла глубокая морщина.

— Что такое, Альшита? Ты не рада стать моей законной супругой? Быть моей девкой тебе нравилось больше? Или мне кажется?

— Да! Больше! Тебе не кажется! — выпалила, не отводя взгляда от его лица.

Улыбка пропала с губ Аднана и глаза стали почти черными, страшными, как и у его отца, он стиснул мою руку и потащил меня за собой куда-то вглубь витиеватых коридоров, пока не втолкнул в одну из комнат. Первое, что я почувствовала это запах лаванды, ударивший в нос. Но больше ничего рассмотреть не успела, потому что ибн Кадир толкнул меня к стене и навис надо мной упираясь ладонями возле моей головы.

— То есть мне не показалось, что белоснежная русская красавица воротит от меня нос? Что такое? Все еще мечтаешь вернуться домой или хотела найти кого-то побогаче?

— Не показалось! Я не хочу быть второй и третьей женой, лучше быть игрушкой и шлюхой, так честнее. Я не хочу, как она… смотреть на твоих новых любовниц и жен, не стану я склонять головы и преклонять колени, ожидая великой царской милости. Я не в таком мире росла! Я росла там, где у мужчины есть только одна женщина, а все остальное считается изменой! И где любовь не покупают за деньги и не принуждают к ней.

И он усмехнулся снова, а глаза посветлели и в уголках появились забавные морщинки, а потом рассмеялся громко и весело, его настроение изменилось по щелчку пальцев. Как же сильно преображается его лицо, когда он смеется… не устану этому поражаться каждый раз. И смех… когда он искренний такой заразительный.

— Маленькая ревнивая, Альшита… не хочет делить меня с другими женщинами? В этом вся проблема?

Склонился к моему лицу, а я уперлась руками ему в грудь, пытаясь оттолкнуть.

— Чтобы ревновать надо любить! — выпалила я, а он рассмеялся еще сильнее и провел ладонью по моей щеке, лаская скулу большим пальцем и всматриваясь мне в глаза своими проклятыми зелеными ядовитыми омутами ада.

— Ревность — это сердце самой любви, Альшита. Нет ревности без любви, а любви без ревности. Они единое целое, — наклонился, преодолевая сопротивления и скользя щекой по моей щеке, вызывая этой нежностью трепет во всем теле, — глупая, маленькая, зима. Ничего ты не понимаешь, — шепот щекочет мочку уха и пальцы, впившиеся в его плечи ослабевают и руки невольно тянуться обхватить мощную шею, чтобы привлечь к себе. — Можно соблазнить мужчину, у которого есть жена, можно соблазнить мужчину, у которого есть любовница, но нельзя соблазнить мужчину, у которого есть любимая женщина!*3

Сердце дрогнуло так болезненно, что показалось оно ударилось о ребра и разбилось, руки невольно взметнулись вверх и зарылись в короткие густые волосы на его затылке.

— Тоже любишь Омара Хаяма? — и сама невольно потерлась щекой о его щеку. Впервые не колючая, а гладко выбритая и так умопомрачительно от него пахнет страстью.