Ульяна Соболева - 1000 не одна ложь

Я посмотрела в щелку, но из-за сгустившегося в воздухе концентрированного песка почти ничего не увидела. Если закрыть лица и лечь на животы, нас пронесет, не так засыплет. Когда-то я читала про такие страшные песчаные бури. Посмотрела на лица девушек полные равнодушия и на совершенно дикие глаза. Им плевать. Они уже мертвы внутри, превратились в животных. Никто из них не собирался бороться за жизнь, только убивать друг друга за кусок еды или глоток воды. На большее они не способны.

— На нас идет песчаная волна. Сейчас всех занесет, — раздался чей-то крик, и я остолбенела, снова выглянув наружу. На нас, и правда, надвигались клубящиеся песчаные тучи, похожие на огромную волну в море, только грязно-желтого цвета.

— Закройте лица. Скоро нас накроет волна песка.

Меня даже не услышали. Похоже, им действительно все равно. Я натянула подол джалабеи на голову и уткнулась лицом себе в колени.

Телегу перевернуло ветром, протащило в сторону, я закрылась от сильных ударов тел друг о друга, меня вышвырнуло из телеги, и я упала в песок, не открывая лица и заслоняясь руками. Песок посыпался на голову, за шиворот, он, казалось, забился везде, но не попал в глаза и в лицо. Но дышать становилось нечем, меня придавило шкурами и присыпало сверху. Ветер выл, как ненормальный бешеный зверь. Я не слышала голоса людей, только где-то вдалеке и рядом ржание лошадей. Ветер начал стихать, но выбраться я не могла. Слишком обессилела и воздуха не хватало, чтобы начать выкарабкиваться из-под завала. Кажется, на мне сверху еще кто-то лежал. Я судорожно хватала воздух, запутанная в джалабее, как в ловушке, она намоталась мне вокруг шеи, волосы чем-то придавило, так что я не могла повернуть голову. Начали неметь пальцы рук и ног. Меня обволакивало странное спокойствие. Вот возможное избавление от всего, страшное и неизбежное. Надо смириться и позволить черным точкам разрастаться перед глазами, а слабости растекаться по телу, утягивая меня в никуда. Заглушить боль и отчаянную тоску.

— Вот она, Кудрааат. Я нашел ее.

Внезапно я оказалась на свободе, но вздохнуть сил не было, у меня словно в горле песок застрял. Меня подхватили под руки и потянули. От разочарования на глаза навернулись слезы. Зачеем? Мне ведь было так спокойно.

Голос мешал проваливаться во тьму, мешал онемению охватывать все тело.

— Кос оммак, Иса, — я услышала голос Аднана.

Чьи-то горячие пальцы потрогали горло, прощупывая пульс, побили слегка по щекам. Ощутила, как кто-то поднял меня на руки. И подо мной уже твердое седло, меня сжимают изо всех сил. Растирают мне пальцы, ладони.

— Давай девочка-зима, дыши, посмотри на меня, — обхватил лицо ладонью, слегка потряхивая, — Иса. Шкуру спущу. Я что — приказывал отправлять ее в телегу? Я сказал, пусть едет сзади, сказал присматривать.

— Я не… не понял. Думал, к рабам. Она ж рабыня.

— Меньше думай. Ты здесь не для того, чтобы думать, а чтобы выполнять приказы. Найди тех дебилов, которые смотрели за телегой, привяжи их к седлам лошадей, путь бегут за отрядом пешком и голые.

— Кудрат. У нас каждый воин на счету.

— Заткнись. Сегодня они трусливо прячутся от песка, а завтра спрячутся за твою спину или ударят тебя сзади. Трусость надо лечить.

Я с трудом открыла глаза, и веки, словно свинцовые, закрылись обратно. Почувствовала, как на скулы снова легли горячие пальцы.

— Посмотри на меня, Настя.

Я хотела подчиниться, но не могла, казалось, что у меня веки из железа и они отказываются подниматься.

К моим губам прижалось горлышко фляги, и в рот потекла вода. Она показалась мне слаще сиропа.

— Давай, сделай глоток. Ты вся горячая, как кипяток. Посмотри на меня. Открой глаза.

Я встретилась взглядом с глазами бедуина, и теперь слабость разлилась по всему телу. От осознания, что я в его седле и он сжимает меня руками, вся кровь хлынула к сердцу, и оно, пропустив несколько ударов, забилось сильнее. Глупое, живущее по своим законам предательское сердце.

— Можешь дышать?

Я кивнула и сделала хриплый вдох, потом еще один. Аднан снова поднес к моим губам флягу с водой.

— Пей.

Отрицательно качнула головой, вспоминая, как в этом седле пару часов назад сидела его… его вторая жена.

И тут же почувствовала, как потянул за волосы, запрокидывая мне голову и вливая жидкость в рот. Отнял бутыль, и я, задыхаясь, закашлялась. Снова посмотрела в зеленые глаза, которые были так близко к моим. Аднан улыбнулся.

— Вот теперь ты дышишь. Рано умирать. Слишком рано. Я еще не наигрался тобой. В тебя… я все еще голоден, Настя. Проклятая лживая ведьма. Можешь радоваться.

Идиотская мгновенная радость тут же сменилась разочарованием. Нет, это не было заботой обо мне. Это была забота о том, чтобы утолить свою жажду мести. Еще одна иллюзия разбилась вдребезги, заставляя на мгновение пожалеть о том, что он нашел меня и я не задохнулась, как некоторые из рабынь.

— Помни, прежде чем решить что-то сделать с собой, твоя дочь и твоя семья никем не тронута, пока ты здесь и живая рядом со мной. Думай об этом постоянно, когда возникнет соблазн отправиться в ад раньше времени, — склонился ко мне, — кроме того, кажется, здесь и климат тот же, и антураж, включая и сам котел. Всегда можно поднять градус, Настяяя. Только попроси, и я включу в твое меню еще одно блюдо из боли, если тебе этого мало.

Я отшвырнула его руку от своего лица:

— Я сыта по горло, поверь.

Наши взгляды встретились, и я стойко выдержала потрескивающий ядовито-зеленый огонь в его радужках. Думала, он меня спустит вниз и отдаст на попечение своих людей, но Аднан усадил меня в седле поудобней и прикрыл своим плащом, потом склонился ко мне и тихо сказал:

— Скоро здесь начнется апокалипсис. Держись за меня. И когда я скажу, спрячешься. Поняла? Ничего не бойся. Чтобы сейчас не произошло.

Днем ранее…

— Как долго нам тебя ждать, брат? Говорят, буря начнется со дня на день. Зима не лучшее время бегать по Долине. — Шамаль оглядывался по сторонам и сжимал рукоять кривого ножа. Ему не нравилось стоять на самой границе с чужими землями.

— Через сутки я выведу их в сторону Мертвых Островов. Кого не добьем мы, добьют пески. — собеседник Шамаля не снимал капюшон, но и не озирался по сторонам, как дикий трусливый шакал. Ночной мрак скрывал его лицо, моментами только блестели светлые глаза, когда на них попадал лунный свет.

— Нас могут засечь разведчики Асада.

— Не засекут. Они не знают, что я поведу их к зыбучим. У нас сейчас иной маршрут.

— Ты думаешь, мы справимся с таким отрядом? Нас вполовину меньше.

— Делайте, как я сказал, и все получится.

— Я мог бы попросить Кадира и…

— Отца не вмешивай. Сами справимся. Люди тебе доверяют?