Ульяна Соболева - 1000 не одна ложь

Когда в очередной раз подносила к его пересохшим губам воду, обжигаясь о горящую жаром кожу, отчаяние захлестывало с такой силой, что мне хотелось орать, но я не могла издать ни звука. Меня словно окатывало волной, изматывающей дикой волной его боли. Она впитывалась в каждую пору на моем дрожащем теле, через кожу, текла по моим венам, заставляя задыхаться от приступа ослепляющей агонии.

К вечеру я уже не чувствовала рук и ног и не знала — правильно ли я иду. Может быть, я тащу нас обоих навстречу смерти. И я понимала, что надолго меня не хватит, что мне надо поспать, немного отдохнуть… только вот этого "немного" у Аднана нет совсем. Кровь перестала хлестать из его раны, но я не знала, какие необратимые процессы там сейчас происходят. Когда поднялся ветер, дующий прямо в лицо, идти стало совсем невыносимо, и мне казалось, что я вся занесена песком, и он скатывается комьями у меня в горле, забился в ноздри, уши, глаза.

А потом я просто упала и в отчаянии громко зарыдала, так громко, что мой голос жутким эхом разносился по пустыне, где и эхо-то жить не могло. Но мне казалось, что мой голос и завывание ветра — это единственное, что разносится по Долине смерти.

Я не могла уже встать, я очень хотела, но силы покидали меня. Склонилась над Аднаном, захлебываясь слезами.

— Прости… я знаю, но я не могу. Я не знаю куда идти. Я заблудилась. И мои ноги, они больше не хотят идти… — увидела, как по его лицу пробежала судорога, и прижалась губами к его пересохшим губам, — но ты будешь не один. Я буду с тобой. Мы уйдем туда вместе. Я обещаю.

Я легла рядом на песок, на спину и сдавила его горячую руку своими пальцами.

— Ты знаешь, оказывается, это не страшно. Умирать. Я всегда представляла себе смерть совсем другой. Представляла ужас. Представляла нечто жуткое и черное, которое сожрет меня… а сейчас понимаю, что нет у нее лица, нет цвета и оттенка. Она просто по глоткам забирает мое дыхание вместе с твоим. — пальцы Аднана лежали в моих и обжигали ладонь. — После того, как я узнала о твоей смерти, я ведь уже умерла. Меня на самом деле уже не стало. Если бы Джабира не сказала, что я жду от тебя ребенка, я бы ушла следом за тобой. Но во мне была частичка тебя, и я не посмела ее убить… а потом… потом приехали твои братья. Забрать все, что принадлежало тебе. И меня в том числе. Рифат был вынужден жениться на мне и сказать, что это его ребенок, чтоб они меня не тронули… А ведь я была уже полумертвой, Аднан. Только частичка тебя давала мне силы не умереть от тоски и не наложить на себя руки. Когда во время родов Джабира сказала, что этих частички во мне две — я немного ожила, я ощутила, что смысл все же есть. Что ты оставил мне бесценный подарок. И я не имею никакого права уничтожить себя вместе с ним. Это был самый горький и самый счастливый день… когда я родила наших крошек. Самый мучительный и самый лучший в моей жизни, как и тот день, когда ты сказал, что любишь меня. Он родился вторым. Твой сын. Сильный… красивый малыш. Я не знаю, что случилось. Не знаю, что пошло не так и почему Бог отобрал его у меня… у нас. Он не дожил до утра. Наш мальчик. Я только помню его плач и родимое пятнышко возле пупка… Точнее, я его не видела. Амина сказала мне, что видела.

У меня в воспоминаниях только его крик… тонкий голосок и слова Джабиры, что у нас родился сын. А потом отчаянная боль от понимания, что его больше нет со мной. Если бы не Люба… Мне до безумия жаль… жаль, что ты так и не увидишь нашу девочку. Твою Бусю. Она так на тебя похожа. Может, не настолько… как Джамаль… но характер, жесты, улыбка. Это ты. — не чувствуя, как слезы катятся по щекам и как срывается голос. — Я смотрела на нее и видела тебя. Никогда… ни разу Рифат не стал мне настоящим мужем… да и как? Если внутри, везде во мне жил только ты. Я сама была тобою, а всю себя отдала тебе. Похоронила под камнями там, за пещерой Джабиры. Ты знаешь… думаю, наш сын ждет нас там. Обоих. Это он привел нас сюда и оставил наедине с песками и смертью, наедине с правдой, — пальцы в моих пальцах слегка дрогнули, и я сжала их сильнее. — Он знает, как сильно и безумно я люблю тебя… знает, что ни в чем перед тобой не виновата. Ты посмотришь в его глаза и поймешь это сам… поймешь и простишь меня, как я прощаю тебя.

Слезы потекли по щекам, и я прижала его грязные, окровавленные пальцы к губам. Застонала от отчаянного понимания, что нам отсюда не выбраться. Это все же конец. Кто знает… может, это самое лучшее, что я могла бы представить.

Наверное, я задремала, а проснулась оттого, что в мое лицо ткнулось что-то холодное, а потом шершаво прошлось по щекам и губам. Я подскочила и вскрикнула от неожиданности, а потом обхватила обеими руками сильную шею Анмара и зарыдала в голос. И тут же сотрясаясь от рыданий бросилась к Аднану, чтобы убедиться, что он еще жив… от облегчения осыпала его горячее лицо поцелуями. Анмар вылизывал мне руки, потом так же облизал лицо своего хозяина, жалобно заскулил, обнюхивая его, и снова облизал, положил морду ему на грудь, всматриваясь преданными глазами в безжизненные черты. Черты того, кто совсем недавно хотел его пристрелить.

— Если мы не найдем Джабиру… он умрет, — тихо сказала я, — ты знаешь, где Джабира, Анмар? Джабира… нам нужна Джабира.

Пес вскинул голову и посмотрел на меня, потом вскочил на мощные лапы и, схватившись за накидку, попытался сдвинуть Аднана с места, снова посмотрел на меня, жалобно поскуливая.

— Надо идти… да, ты прав. Надо идти.

И приподнялась, встала на колени. Ноги все еще зудели, но я уже могла на них стоять.

Анмар вместе со мной вцепился в накидку и потащил Аднана по песку…

Я не сразу поняла, что это не я иду, а Анмар нас ведет… И я доверилась ему. Мне было больше некому доверять в этом аду.

Я, как сквозь белую пелену, смотрела, как Джабира крутится вокруг Аднана, как смазывает его раны, что-то шепчет и водит руками над его телом, а потом вливает ему в рот темную жидкость из склянки. Силы покидали меня, глаза закрывались, но я не могла себе позволить заснуть или потерять сознание. Я хотела убедиться, что с ним все в порядке, и лишь тогда позволить себе прилечь.

— Вовремя. Как же вовремя ты его успела притащить. Еще б немного, и началось бы заражение. Он слаб и обескровлен, и я понятия не имею, какие силы позволили ему продержаться так долго.

— Он сильный, — тихо прошептала я, — он очень сильный.

— Нет. Это ты сильная. Если бы не ты — он бы уже давно умер. И я понятия не имею, как такая хрупкая худышка, как ты, смогла притянуть здоровенного мужика по песку столько километров.

— Мне помог Анмар.

— А до этого? — она покачала головой. — Любовь имеет чудовищную силу. Нет ничего в этом мире сильнее, чем любовь… как, впрочем, и разрушительней нет.