Лоретта Чейз - Недоступная и желанная

– Я понимаю, о чем ты, Гренвилл. Но Сьюзен все-таки собака.

– Я убеждена, и убеждение это базируется на опыте, что мозг мужчины работает примерно так же, как мозг собаки.

– Ты слишком предубеждена против мужчин, – произнес Вир с упреком, однако по-прежнему улыбаясь.

– Любовь является таинственным продуктом одновременной работы сердца и разума, души, если хочешь. А «потерять голову» означает некое физическое состояние, сходное с тем, в котором оказывается человек из-за чрезмерного пьянства. Как…

– Знаешь, Гренвилл, ты все-таки восхитительна, даже когда так педантично рассуждаешь.

– Как страстное увлечение, так и сильное опьянение являются физическими состояниями, – продолжила Лидия, не обратив внимания на его реплику. – И то и другое часто приводит к серьезным ошибкам в суждениях и оценках.

– А возможно, как раз сочетание педантичных рассуждений с наготой производит такое чарующее впечатление?

Взгляд зеленых глаза Вира медленно заскользил по ней, от лица к пальцам ног. Лидия с трудом сдержала желание сдвинуть ноги и подтянуть их.

Вир и в обычной обстановке вряд ли станет внимать доводам женщины, успокоила она себя, тем более глупо ожидать от него внимания к словам обнаженной женщины. Кроме того, он разглядывал ее с явным восхищением, и Лидии это не могло не нравиться. В качестве награды за этот взгляд она одарила его ответной улыбкой. Сделав это, Лидия сразу отвернулась, намереваясь встать с кровати, и не увидела, что его улыбка увяла, а лицо отразило тревогу и неуверенность.

– Куда ты собралась, Гренвилл?

– Хочу помыться.

Лидия пошла к находящему за складной ширмой умывальнику.

– Позволь сообщить тебе, герцогиня, – произнес Вир задумчиво, – что со спины ты смотришься не менее великолепно, чем спереди. У тебя… – его голос дрогнул и смолк, когда она зашла за ширму.

Лидии, конечно, хотелось услышать окончание комплимента, но не настолько, чтобы забыть, чем она собралась заняться. Крови на ней было совсем немного. В этом, как подсказало окончательно пришедшее в норму сознание, не было ничего необычного для молодой женщины со спортивной фигурой, волноваться ей скорее стоило бы, будь кровотечение обильным. Большее неудобство доставляли несколько небольших липких пятен – его семя.

Лидия смыла их, размышляя о том, что какое-то количество семени с зародышами Мэллори наверняка излилось в нее и, хочет она того или нет, в ней может зародиться новая жизнь.

Она предупреждала, что не намерена рассматривать в качестве первоочередной задачи производство его потомства. Однако было бы смешно ожидать, что Вир вообще задумывается о последствиях исполнения своих плотских желаний. То, что могут появиться дети, его тревожит не более чем то, что ее жизнь превратится в сплошную муку, позволь Лидия себе действительно влюбиться в него.

– Гренвилл! – окликнул он.

– Подожди минутку, – ответила Лидия.

Наступившая тишина нарушалась только звуками плещущейся в тазу воды.

– Гренвилл, что у тебе на заднице?

– У меня на… – И тут она вспомнила. – О, ты имеешь в виду родинку. Я знаю, она выглядит как татуировка, но это только кажется.

Постаравшись побыстрее завершить процесс омовения, Лидия вышла из-за ширмы и… чуть не натолкнулась на высокую, туго сбитую фигуру полностью обнаженного мужчины.

– Повернись, – попросил Вир с нежностью в голосе и непроницаемым выражением лица.

– Знаешь, Эйнсвуд, после соития ты становишься еще более надоедливым, чем до него. Я, пожалуй…

– Повернись, пожалуйста.

Оказаться в роли подопытного кролика, изучаемого любознательным эскулапом, было крайне неприятно, однако Лидия, сжав зубы, повиновалась. Впрочем, вернуть ему свою благосклонность она решила при первой же возможности. Примерно через минуту.

– Я так и думал, – пробормотал Вир, нежно беря ее за плечи и поворачивая лицом к себе. – Ты знаешь, что это такое, дорогая?

Такая ласка показалась ей подозрительной.

– Родинка. Абсолютно бесформенная и довольно маленькая. Надеюсь, ты не испытываешь болезненную предрасположенность к…

– Ты прекрасна! – воскликнул Вир, – А это пятнышко… э… весьма соблазнительно. – Он поднял руку и погладил ее по напряженной щеке. – Ты действительно не знаешь, что это такое, правда?

– Я сгораю от нетерпения узнать, что это пятнышко значит для тебя, – сказала Лидия, ощущая нарастающую тревогу.

– Ничего особенного, – сказал Вир, отступая назад. Вообще ничего. Ничего, что заслуживало бы беспокойства. – Он повернулся к ней спиной. – Я просто убью его, и все.

Вир быстро подошел к кровати. Бормоча что-то себе под нос, он принялся поднимать с полу различные предметы своей одежды и натягивать на себя.

Лидия даже не попыталась понять, что происходит с Виром. Она подбежала к кровати и вытащила свое платье. Но пока Лидия надевала его, Вир бросился к двери, резким толчком раскрыл ее и выскочил в коридор. Она поспешила за ним, на ходу завязывая пояс.

– Сведения о ее прошлой жизни, – тихо рычал Вир. – Крокодилы на Борнео. Еще Трент пытался что-то рассказать.

– Эйнсвуд, – раздался за спиной голос жены.

Вир остановился и обернулся. Она стояла у распахнутой двери их комнаты.

– Возвращайся в постель, – сказал Вир. – Я должен заняться этим, – добавил он, затем резко развернулся и пошел вперед.

У двери Дейна он остановился, поднял кулак и стукнул: один раз, потом второй и третий.

– Лорд Всемогущий Всезнайка, – бормотал он. – Портрет его предка. «Помнишь, Эйнсвуд?» Очень смешно. Корни…

Дверь распахнулась, и дверной проем заполнила мощная, шести с половиной футов высотой фигура полуитальянца с мрачным высокомерным лицом, который считался его другом.

– А, Эйнсвуд. Неужто пришел за советом? – спросил Вельзевул, приветствуя его насмешливой полуулыбкой.

Это же ее улыбка! Как Вир не заметил этого раньше?

Вир, чтобы сразу не выдать своей ярости, тоже улыбнулся.

– Не назвал бы ее волосы золотистыми, говоришь? Она не может быть француженкой, да? Крокодилы на Борнео. Ты же знал, ублюдок, макаронина ты с птичьем клювом!

Черные глаза Вельзевула смотрели не на Вира, а чуть левее. По этому настороженному взгляду Вир понял: Лидия не отправилась, как предполагалось, в постель, а последовала за ним. Первая мысль, которая пришла ему в голову и испугала, была о том, что она не обута, а потому может простудиться и умереть.

– Гренвилл, я же сказал, что сам разберусь с этим, – крикнул Вир, с раздражением отмечая веселый блеск в глазах Вельзевула.

Вместо того чтобы послушаться, Лидия подошла и встала сбоку, сложив руки на груди. Губы ее были плотно сжаты, глаза сужены.

Почти одновременно к компании присоединилось еще одно лицо – леди Дейн; работая локтями, она заставила мужа немного подвинуться и встала рядом с ним.