Ольга Покровская - Ласковый ветер Босфора

– Извините, не могу больше говорить. Я приехала в отель.

Она дрожащей рукой сунула мобильник обратно в сумку, отсчитала водителю деньги и вышла из машины.

Нужно было как-то успокоиться, остановить эту бешеную карусель сменяющихся мыслей в голове. Катя быстрым шагом прошла через ярко освещенный холл отеля, намереваясь свернуть к лифтам и укрыться наконец в спасительной тишине номера, когда вдруг услышала, как ее окликают из-за стойки:

– Мадам Лучникова! Мадам Лучникова!

Работник отеля в сияющей белизной отглаженной сорочке смотрел прямо на нее, и Катя нехотя повернула назад, уставилась на него вопросительно, не понимая, чем вызвана задержка.

– Мадам Лучникова, вас спрашивал джентльмен, – сообщил ей портье. – Я пытался дозвониться вам в номер, но вы не отвечали. И он решил подождать вас, – произнося это, парень посмотрел куда-то поверх Катиной головы.

Она обернулась, чтобы отследить направление его взгляда, и увидела, как навстречу ей из одного из мягких глубоких кресел холла поднимается мужчина. Высокий, темноволосый, с мощным торсом и большими сильными руками. Ее недавний муж, Павел Федоров…

В первую минуту Катя даже не удивилась. Так силен был накал захлестнувших ее эмоций, что знакомая фигура мужа воспринялась как что-то привычное, нормальное, не имеющее в данный момент ключевого значения. Лишь через несколько секунд пришло понимание. Да, это был Павел, тот самый Парфен Рогожин, за которого она когда-то вышла замуж. Павел, с которым она прожила несколько лет, которому доверяла, на которого привыкла полагаться. Павел, смешивший ее, легко подхватывавший на руки, с таким трепетным вниманием относившийся к ее работе, неизменно присылавший к премьере спектакля букет цветов. Павел, оказавшийся замешанным в каких-то грязных махинациях, беззастенчиво предавший ее, провалившийся, как сквозь землю, и ставший виновником того, что ее жизнь на три года превратилась в ад. Павел, о котором она давно уже перестала думать, к исчезновению которого научилась относиться как к некому стихийному бедствию, перевернувшему ее судьбу.

Теперь он стоял перед ней, все такой же могучий, широкоплечий, двигавшийся с тяжеловатой грацией сильного и опасного зверя, этакого громадного медведя, с виду вроде бы неповоротливого, но в нужный момент ловкого и стремительного. Катя смотрела на него и машинально отмечала произошедшие с ним за эти три года изменения. Бороду он сбрил и волосы теперь стриг короче, приобрел этакий европейский лоск, а вот глаза остались все те же – черные, опасные, горевшие каким-то темным огнем из-под широких косматых бровей.

– Катя, – окликнул он ее и растянул губы в улыбке.

Катя тряхнула головой, на секунду решив, что ее несчастная психика не вынесла потрясений сегодняшнего вечера, сыграла с ней злую шутку и теперь мучает галлюцинациями. Но мираж не рассеялся, похоже, перед ней действительно стоял Павел, из плоти и крови. И Катя медленно, двигаясь, как сквозь воду, пошла к нему.

– Ну, здравствуй, – сказал Павел и оглядел ее с какой-то даже гордостью во взгляде. – Прекрасно выглядишь. И место жительства достойное, – усмехнулся он, демонстративно оглядев сияющий огнями холл отеля. – Я рад!

Он положил свою огромную лапищу Кате на плечи, потянулся поцеловать ее, но та отвернулась и аккуратно высвободилась.

– Как ты меня нашел?

– Да как же тебя не найти? – Если Павла и смутила ее холодность, виду он не подал, продолжал балагурить, словно вернувшийся из удачной деловой поездки, довольный, любящий муж. – Про твое новое детище и в прессе, и в Интернете, и по телевизору только и твердят. Ничего сложного. И потом, – он многозначительно глянул на Катю, – кто очень хочет найти, тот всегда найдет.

Катя не совсем поняла, к чему он это сказал. Решил упрекнуть ее, что недостаточно хорошо его искала? Нелепость какая-то…

Она ждала, что теперь, при виде Павла, обида вспыхнет в ней с новой силой, что придется заново переживать всю ту боль, что причинил его неожиданный побег. Но с удивлением осознала, что не чувствует почти ничего. Так, легкую досаду от того, что приходилось вернуться к той странице своей жизни, которую она считала полностью дописанной. Как такое могло быть? Ведь она была замужем за этим человеком, считала, что любила… Неужели это новое чувство к Эртану перечеркнуло все?

– Зачем ты приехал? – устало спросила Катя.

И Павел, очевидно смирившись с тем, что благостного воссоединения не получится, перестал наконец показательно улыбаться и взглянул на нее серьезно.

– Надо поговорить.

Приглашать его к себе в номер Кате не хотелось. Мужчина, стоявший перед ней, определенно был ей чужим, и никакие воспоминания о прошлом изменить этого факта не могли. И все же понятно было, что разговор предстоит не самый приятный и вести его в общественном месте, на глазах у случайных наблюдателей, пожалуй, не стоит.

– Ладно, пойдем, – кивнула наконец Катя, твердя про себя, как мантру, что, в конце концов, этот безумный день все-таки закончится.

Войдя в номер, Федоров огляделся по сторонам и присвистнул, впечатленный.

– А дела у тебя и правда идут неплохо.

– А ты бы хотел, чтобы было наоборот? – ядовито отозвалась Катя.

И тут же рассердилась на себя. Не было никакого смысла скандалить, выяснять отношения, пытаться больнее уколоть друг друга. Этот мучительный, но необходимый разговор нужно было окончить как можно скорее. Ясно, что они с Павлом разошлись в разные стороны, нужно только решить, как побыстрее оформить развод, и распрощаться уже навсегда.

– Номер оплачивает продюсер, – примирительно добавила она, стараясь направить беседу в чисто деловое русло. – Так чего ты хотел?

Павел прошелся по комнате, разглядывая интерьер, в задумчивости провел пальцем по резной рамке, обрамлявшей картину с изображением Босфора, хмыкнул, увидев так и лежавшую на столе серебристую маску, и, наконец, обернулся.

– Катерина, послушай… Я понимаю, что ты зла на меня. Если честно, думал, ты встретишь меня даже хуже.

– Я не злюсь… – попыталась возразить Катя.

Но Павел сделал жест рукой, прося дать ему закончить.

– Со стороны, наверное, кажется, что я тебя кинул, подставил… Но, ей-богу, это не так. У меня в тот момент не было выбора. Спасибо, один человечек знакомый, мелкая сошка у федералов, вовремя предупредил, что под меня копают, что с минуты на минуту придут. Пришлось бежать – спешно, ничего не подготовив, утекать, считай, на дно морское. Поверь, мне это все удовольствия не доставило, будь моя воля, черта с два я бы куда-то сдвинулся из Москвы.

– Я понимаю, – усмехнулась Катя. – И даже не осуждаю. Чистый инстинкт самосохранения, о чем тут говорить.