Олег Кудрин - Страсть и надежда

Да, пожалуй, это было бы красиво. Так что тут Светка лопочет?..

— …В общем, Антон, ты не сердись на меня, что я в прошлый раз тебя обидела, так сказала. Ну грубовато… Но сейчас ты просто должен помочь Максиму. Это твой последний шанс. Если ты этого не сделаешь, ты себе этого никогда в жизни не простишь. Понимаешь?

Антон ухмыльнулся:

— Классно получается, девчонки. По-вашему выходит, я должен взять вину на себя? И пойти за решетку вместо Максима, да?

Кармелита громко хмыкнула. А Света перевела этот звук на человеческий язык.

— Нет, Антон, такого благородства от тебя никто не требует. Нет, все гораздо проще. Ты должен сказать в суде, что в момент выстрела находился недалеко от дома Зарецкого и видел, что Максим не стрелял.

Антон задумался.

— Хорошо, а кто же тогда стрелял?

— А ты не видел. Ты видел главное, что у Максима ружья не было. И что он подбежал к нему только тогда, когда уже прозвучал выстрел.

— А Максим меня видел? — Нет!

— Нет! Я этого говорить не буду! Вся ваша история дурацкая. И никто не поверит.

— Почему она дурацкая? — обиделась Света.

— Объясняю. По вашей версии, мы все, всем Управском, ненавязчиво так, гуляли около дома Кармелиты — это же бред. Что я там делал? Сидел в кустах, прятался от Максима, да? Что молчите?

Девчонки и вправду молчали.

— Да судья меня утопит в разных вопросах! Зачем я туда пошел? Почему меня не видел Максим? Почему я так удачно видел Максима, но не видел того, кто стрелял? И так далее, и так далее…

— Хорошо, Антон, а что ты предлагаешь?

— А я предлагаю сказать, что мы с Максимом были вместе!!!

— Ты думаешь, это что-то меняет?

— Уверен!

— Давай тогда проведем эксперимент. Итак, я судья и одновременно обвинитель. А ты — свидетель.

— А поехали, — азартно сказал Антон. Игры, эксперименты — это по его части.

Астахов был угрюм.

— Ну что, Форс, ты, конечно, работаешь по-честному. Хорошо отбиваешься.

Но, по-моему, наши дела как-то не очень.

— Да, Николай Андреевич, не очень. Я бы сказал: очень даже не очень!

Если бы приговор вынесли сегодня, Максим получил бы по полной программе.

— Неужели ничего нельзя сделать? Ведь видно же, что он не виноват.

— Это только вам видно. А больше никому. Все против него: взяли с поличным, и мотив налицо — ревность.

— А не слишком ли ты беспристрастен и спокоен, для адвоката? А?

Форс изобразил на лице обиду, вызванную ущемлением профессиональной гордости:

— Вы хотите, чтобы я рыдал от горя? И рвал на себе волосы. Я не барышня из заведения, а профессионал, и перечисляю вам факты, которые нужно знать. И на которые необходимо опираться.

— Ладно, ладно, не кипятись. Но согласись, Леонид, просто сидеть и ждать у моря погоды, тоже как-то… — Астахов неопределенно повертел рукой.

— А я и не сижу, Николай Андреевич. Я рыбку ловлю в мутной судебной водичке. И сегодня, между прочим, очень крупную, ну не то, чтобы поймал… но место ее рыбное приметил.

— Так, так. Выкладывай.

— Правда, я вам всегда говорил, что Зарецкий — коварный тип и верить ему нельзя.

— Говорил. И что?

— А вот что: есть у него, оказывается, свидетель, который видел, что Максим не стрелял.

Астахову понадобилась минутка-другая, чтобы переварить услышанное.

— Понятно… А Баро все это время свидетеля придерживает, как туза козырного. Как ты думаешь, зачем?

Форс не думал, Форс точно знал зачем, но Астахову говорить не стал.

Правда — дорогой товар. Глупо торговать ею оптом. Только малыми крупицами.

— Трудно сказать, что у него на уме. Может, шантажирует кого. А может, чего-то выжидает. А может, просто хочет засадить Максима, чтобы тот за его Кармелитой не волочился…

— Обидно. Близок локоток, да не укусишь. Что же делать?

— Не знаю, нужно думать. Я тут забрасывал разные сети, чтоб найти этого человечка, — прихвастнул, приврав, Форс. — Но все пусто. Не получилось.

Зарецкий хорошо его прячет.

— Ну, наверно, можно что-нибудь сделать: попросить, заставить?

— Интересно, как можно заставить цыганского барона? Опять бульдозер на кладбище пригнать?

Астахов покривился. Он уж почти забыл про эту глупую историю. Зачем же напоминать?

— Леонид, а может, дать ему денег?!

— Вы хотите купить у Зарецкого свидетеля? Я вас правильно понял?

— А почему бы нет?

Света приняла позу грозного судьи, постучала ложечкой по чашке с недопитым кофе.

— Свидетель, клянетесь ли вы говорить правду, только правду, и ничего кроме правды.

Странное дело. Игра, казалось бы, но Антон почувствовал выброс хорошей дозы адреналина:

— О да, мой судья!

— Свидетель Астахов, вы утверждаете, что в момент покушения, находились вместе с обвиняемым, Максимом Орловым!

— Да. Утверждаю.

— А почему обвиняемый заявил, что он был совершенно один?!

— Но вы же знаете, какой он у нас благородный. Вот и не захотел подставлять друга.

В разговор влезла Кармелита:

— А ведь Максим и вправду благородный. Он может не захотеть помощи от тебя. Начнет отказываться, скажет, что тебя там и близко не было.

Антон бросил колючий взгляд в сторону цыганки:

— Девушка, благородство бывает в двух случаях. Или от недостатка ума, или от избытка денег. Если Максим уйдет в отказ, я скажу: "Вот, граждане судьи, эти его слова — лишнее подтверждение благородства!"

— Да, Кармелита. Не мешай! — вышла из образа Света. И тут же в него вернулась. — То есть, господин Астахов, в момент покушения вы были вместе с обвиняемым?

— Да. Только он побежал туда, откуда раздался выстрел. А я в другую сторону — домой.

— Почему так?

— Потому что увидел, что на выстрел бегут цыгане.

— Сбежали, оставив друга?

— Ваша честь, моему другу тогда ничего не угрожало. А если бы он побежал вместе со мной, то и сейчас бы ничего не угрожало.

— Скажите, а почему вы не рассказали все это с самого начала?

— Вот! Вот, ключевой вопрос! — Антон так вошел в роль, что даже встал со стула, благо в пиццерии было мало народу. — Причин несколько. Во-первых, мой отец и господин Зарецкий — деловые партнеры, и я боялся, что моя сомнительная прогулка около его дома может повредить их бизнесу.

— А теперь, стало быть, не повредит?

— Повредит. Непременно повредит! Но честное имя человека стоит неизмеримо дороже! Ну тут все хлопают…Я раскланиваюсь, собираю цветы… И дальше… А во-вторых, у нас с Максимом Орловым сложные отношения. То мы ругаемся, то мы миримся. Поэтому мне было нужно время, чтобы забыть все старые ссоры. Но!.. И тут все то же самое. Честное имя человека стоит неизмеримо дороже старых обид! Опять цветы, аплодисменты. Крики "Браво!", "Бис!". Ну, на повторе речь можно немножко сократить. Да просто, скажу, жалко стало человека. Я имею в виду, Максима Орлова, хотя он и редкостный дурак…