Елена Лабрус - Ветер в кронах

— Как его зовут? — опустилась рядом на крашеный пол Катя.

— Не знаю, — пожала плечами девочка. — Я ещё не придумала.

— А тебя как зовут?

— Анна Мария Луиза Орлеанская де Монпасье, — представилось юное создание с босыми грязными ногами и сбитыми в кровь коленками.

— Читаешь романы Дюма? — и бровью не повела Катерина.

— Нет, — презрительно поджала губы девочка, схватив щенка, который, напившись, пытался улизнуть. — Мадам де Лафайет.

— Тогда предлагаю назвать его Гастон, — погладила Катя мягкую шёрстку вырывающейся животинки. — Вполне в духе французской принцессы.

Девочка склонила голову, задумавшись, когда с улицы донёсся мужской голос:

— Стефания! Ты здесь? Я видел, как ты сюда зашла.

Высокий симпатичный брюнет в нерешительности топтался у калитки. И несмотря на то, что сквозь сетчатую дверь он просматривался нечётко, того, что Катя увидела, хватило, чтобы заинтересованно сглотнуть. Кивком он откинул волосы с нахмуренного лица, тяжёлый вздох приподнял и опустил обнажённые плечи, загорелые руки легли на острый штакетник. И возраста он был подходящего, лет десять назад перевалившего за возраст согласия.

«Гнездо у них здесь что ли? — возмутилась Катя своему небезразличию к этому незнакомому парню. — И ведь все как на подбор!»

— Брат, — обречённо склонила девочка голову к коленям. Щенок воспользовался ситуацией и зацокал под стол, когда гостья умоляюще посмотрела на Катю: — Вы же можете его не впускать?

— Могу, но не буду, — строго посмотрела Катерина на чумазую провокаторшу. — Мне кажется, он за тебя беспокоится.

Катя встала и распахнула сетчатые двери.

— Она у меня! — пригласила она его жестом.

Парень на секунду замешкался, ещё пару секунд потратил на изучение разболтавшейся вертушки, а потом уверенно пошёл Кате навстречу. И грязь на кубиках его подтянутого пресса стала последним в его стройной фигуре, что девушку взволновало.

Белая майка, перекинутая через плечо и про которую он, видимо, забыл, соскользнула по дороге. Он остановился, нагнулся, подхватил её, и чуть ускорился после вынужденной задержки, поднимаясь по ступенькам крыльца.

Раньше Катя и не подозревала, что у этого шаткого крыльца три ступеньки. Но теперь посчитала их словно в замедленной съёмке.

Раз — он пригладил рукой взъерошенные волосы, два — глаза цвета эбенового дерева, корицы и девичьей тоски посмотрели на Катю оценивающе. А на третьей ступеньке её взгляд упёрся в голую грудь с колечком в соске, и Катя забыла зачем она вообще тут стоит.

— Стефания, — протиснулся он бочком мимо Кати, застывшей восковой фигурой имени себя, и протянул девочке руку. — Я устал за тобой бегать. Пошли.

Девочка виновато опустила голову, но встала.

— Гастон захотел пить.

— Я очень рад, что ты вернула его хозяйке, но нам пора. Посмотри, на кого ты похожа.

— На себя посмотри, — огрызнулась сестра, но он не снизошёл до ответа.

— Спасибо, — улыбнулся парень во все свои ровные белоснежные зубы, чтобы, видимо, окончательно Катю добить. — Я тут работаю. Недалеко. На стройке. А за ней присматривать некому, и она постоянно сбегает.

— Понимаю, — улыбнулась Катя так, словно действительно что-то понимала.

— Извините, если побеспокоили, — задержался он на девушке глазами, а потом смущённо их опустил. — Не знал, что здесь кто-то уже живёт. Вы купили этот дом?

Его брови тревожно съехались, образуя две идеально симметричные складки, когда он снова посмотрел на Катю.

— Нет. Это дом моего отца.

Теперь его брови взлетели вверх, но парень ничего не сказал. Чёлка упала на лоб, когда он снова посмотрел вниз, на щенка.

— Славный у вас пёсик!

Щенок, склонив набок голову с висящими ушами, удивился не меньше, чем Катя.

— Он не… — она так и не успела договорить.

— Пока, Гастон! — крикнула Стефания, увлекаемая братом на улицу.

А Катя так и стояла, глядя им в спину, пока неожиданно не подул ветер.

Ветер, вдруг налетевший словно из ниоткуда. Он зашумел сплетёнными над головой ветвями, зашуршал листьями, заставив себя услышать, заставив поднять голову, заставив парня оглянуться, сделать эти два шага спиной и ещё раз встретиться с Катей глазами.

И одного этого взгляда хватило, чтобы понять, что парень сожалеет, что уходит, что, Катя не хочет его отпускать и что где-то там боги громко смеются над её жалкими попытками противостоять судьбе: «Это всего лишь случайная встреча! Ничего не значащая встреча».

Раскат грома вывел её из ступора, заставив броситься к просохшему белью. И, воюя с трепыхающимся полотнищем, она увидела чёрный джип, остановившийся у забора.

«Как же ты вовремя, мой дорогой мэр!» — отвернулась девушка.

Глеб сгрёб её в охапку вместе с бельём.

— Я так соскучился, что сбежал с совещания с губернатором, — наверно, это была серьёзная заявка для восторженного повизгивания от счастья. К сожалению, Катя не оценила.

Он занёс её в дом, ни о чём не спрашивая. И не просто целовал — осыпал жадными поцелуями, оттесняя к столу.

— Время мэра так дорого? Или ты ещё надеешься вернуться к концу заседания? — слегка отстранилась Катя.

— К чёрту заседание, — не оценил Глеб её сарказм. И уложив спиной на обеденный стол, стал расстёгивать ширинку.

— Глеб, нет! — схватилась Катя за его руку, стягивающую штаны.

Он замер на секунду, глянув на неё удивлённо.

— Нет, — повторила она, упрямо возвращая на место свои штаны, которые он успел слегка приспустить вниз.

— Хорошо, — поднял он руки, отступая. — Я понял, понял, у тебя месячные.

«Ну, пусть будут месячные, — зло поправляла свою одежду Катя. — Что ещё я могу ему сказать?»

— Или ты обиделась? — он изучал её с высоты своего роста, слегка прищурившись.

— А я имею право обижаться? — она подняла с пола смятую наволочку и встряхнула, чтобы свернуть.

— Разве это какое-то привилегированное право?

Он отступил, чтобы не мешать Кате размахивать выстиранной одеждой, как оружием.

— А разве нет? А ещё задавать тебе вопросы, быть в курсе твоих планов на меня — всё это разве не за рамками моей компетенции?

— Разве я хоть раз тебе не ответил? — засунул он руки в карманы уже застёгнутых брюк.

— Я ни о чём и не спрашивала, — встряхнула она очередную тряпку.

— А я-то здесь при чём тогда? — усмехнулся он и пошёл к мойке. — Я чайник поставлю, не возражаешь?

— Не возражаю.

В полном молчании Глеб вымыл руки, заглянул в холодильник, проверил шкаф под мойкой, откуда извлёк открытую пятилитровую бутылку воды.

А Катя бросилась закрывать распахнутую дверь, в которую забежал с улицы промокший до нитки щенок.

— Гастон! — кинулась за ним Катя, когда он пошлёпал грязными лапами в сторону дивана.