Елена Лабрус - Ветер в кронах

— А рыба здесь водится? — спросила она, свесив голову к журчащей внизу воде.

— Конечно. Любишь рыбалку?

— Издеваешься? — хмыкнула Катя. — Ловила как-то раз по детству карасей на удочку. Да и то впился в ногу какой-то водяной орех, хромала потом неделю.

— Чилим?

— Может и чилим. Но остались самые неприятные воспоминания. В общем, рыбалка — это не моё, — улыбнулась она.

— Ну, что? Поднажмём? — оглянулся Глеб, когда мост остался за спиной.

Туман стал прозрачнее, и парень показал рукой на белую вышку старого маяка на скале:

— Нам во-о-он туда.

— Догоняй! — крикнула Катя, уже налегая на педали.

Самое смешное, что он догнал. У подножья скалы. Весь мокрый, запыхавшийся, но догнал. Катя ещё не успела остановиться.

Велосипед прислонили к большому камню. И Катя наконец избавилась от своего шлема, оставив его на руле.

— Давай, давай! Вверх, вверх! А то опоздаем, — Глеб толкал девушку перед собой.

До середины серпантина, что вился вокруг скалы, Катя ещё дошла бодро. Но дальше еле ползла. Она с недоверием посмотрела вниз — а от подножия гора сказалась совсем невысокой, а потом вверх — а до маяка ещё так далеко.

Нет, девушка она была неспортивная. По утрам не бегала, фитнес не посещала. Перед отъездом ходила на «правИло», чтобы встряхнуться. Но там, какой спорт! Привязывают тебя за руки за ноги к этой дыбе, и висишь пассивно, а то и вниз головой. При сидячей работе и хондрозах в самый раз, но вот для начинающих альпинистов слабое подспорье.

— Пыхтишь? — протянул ей руку Глеб. Длинная чёлка прилипла к мокрому лбу, и он казался юным и по-мальчишески озорным. Но рука, потянувшая Катю наверх, держала по-мужски крепко. Даже открылось второе дыхание — так ей не хотелось упасть перед ним в грязь лицом, и не только образно, а в самом прямом значении этих слов. Пару раз Катя спотыкалась. А камни утоптанной дорожки казались ей такими привлекательными, чтобы на них полежать. И, если бы не рука Глеба, пожалуй, прилечь удалось бы.

— Успели, — радостно показал он рукой на небо. — Смотри!

Катя, тяжело дыша и опираясь руками на колени, подняла голову. И тут же забыла и про колики в правом боку и про ломившие икры, и… вообще про всё забыла.

Начинался рассвет.

Выплывая из-за горизонта, словно возрождаясь из глубин, над морем вставало солнце. Его золотой диск, похожий на маленькую раскалённую монету, окрашивал в красные оттенки небосвод, отчего небо казалось зеленоватым, а потом уходило в серый.

— Иди сюда, — поставил Глеб перед собой совершенно потрясённую Катю. И его горячие руки, сжимавшие плечи девушки, казались неотъемлемым дополнением всей этой огненной картины.

Чем выше поднималось солнце, тем длиннее и шире становилась дорожка, что протягивалась по водной глади прямо к скале. И Кате хотелось шагнуть и пойти. Не важно, куда. Не важно, зачем. Просто идти. К горизонту. К солнцу. Протянуть открытые ладони этому миру и навсегда поверить, что он прекрасен.

— Потрясающе, — заворожённо прошептала она.

— Я рад, что тебе понравилось, — обнял её Глеб. — Запомни это ощущение. Закрой глаза и запомни. И оно навсегда останется с тобой.

— А что ты чувствуешь, когда это видишь? — упёрлась Катя затылком в его грудь и закрыла глаза.

— Что никогда не нужно бояться начинать всё сначала, — ответил он тихо и серьёзно. — С нуля, с тёмного горизонта. Надо просто вставать, как солнце, и светить. И ни о чём не сожалеть. Ни о хорошем. Ни о плохом.

Сквозь закрытые веки слепило беспощадное солнце, а в Катином сердце горели слова Глеба. Простые, но сильные, они прожигались клеймом. Вместе с видом неотвратимого восхода оставаясь навсегда.

— Пора, — поцеловал он её в макушку, пробуждая из молчаливой задумчивости.

Вниз спустились молча. Глеб снял рюкзак и засунул в него шлем. Снял свою футболку, и, вернув рюкзак на голые плечи, уложил скомканную одежду на раму.

— Прошу, — похлопал он по этой импровизированной подушке перед собой, занимая сиденье.

— А что, так было можно? — подогнула Катя ноги, раскачивая велосипед, который Глеб крепко держал за руль, пока она устраивалась.

— Теперь можно, — и мягко оттолкнувшись, упёрся ногами в педали. — Главное не ёрзай.

Не сказать, чтобы было очень комфортно. Но Катя готова была потерпеть любые неудобства за то, что можно вот так безнаказанно прижиматься к его голой груди.

— Это что? Ключ от сердца? — покрутила девушка жёлтый зубчатый ключ с красноречивой надписью «love».

— Не совсем, — откликнулся Глеб. — Это подарок. Подарок друга-американца с глубоким смыслом.

— Поделишься смыслом?

— Конечно. Как мне пояснил этот друг, — Глеб говорил отрывисто, с придыханием. Всё же крутить педали с таким грузом, как Катя, было тяжело. — Это что-то вроде мировой акции. Люди дарят друг другу такие талисманы с надписями, когда считают, что именно этого кому-то в жизни не хватает. Надписи делают разные. Вера. Мужество. Вдохновение. Но ценность его не в слове, а в том, что тот, кто его подарил, сам это испытал.

— То есть, делится с тобой своим мужеством или силой? — снизу посмотрела на упрямый подбородок Глеба девушка.

— Да. И когда я испытаю то, что там написано, я смогу его подарить тому, кому пожелаю того же самого. Любви. И знаешь, с какими словами мой друг подарил мне этот ключ? «Тебе нужно обязательно хоть раз в жизни полюбить, иначе так и будешь думать, что это прекрасно».

Катя улыбнулась и открыла рот, чтобы спросить… да, много разных вопросов крутилось у неё на языке, но передумала. Портить его откровение глупыми вопросами не хотелось.

Мост они снова прошли пешком. А потом с горочки и с ветерком доехали до самых «Крон».

Катя предложила кофе. Глеб не отказался.

Пока она крутилась вокруг него, стоящего столбом, с кружками, чайником, контейнерами из супермаркета, он набивал сообщения в телефоне и поглядывал на неё искоса. А когда Катя бросила в его кружку три полных ложки кофе, он положил телефон и ни слова не говоря, поднял её на руки и отнёс на кровать.

Уложил навзничь на скомканное одеяло, закрыл рот поцелуем и в два уверенных движения избавился от одежды. От её одежды. Когда и как исчезли его собственные трусы, Катя даже не заметила. Она не успела ни пикнуть, ни возразить, ни заикнуться про душ, ни настоять на «резинке». Согнув одну её ногу в колене, он легко, мягко и с оттяжечкой вошёл. Без прелюдий, без ласк, без лишних поцелуев.

Но то ли после узкого велосипедного сиденья, то ли наскакавшись на ухабах на тонкой раме, а, может, просто от его близости, от запаха его тела, она уже настолько была возбуждена, что ни в чём лишнем и не нуждалась.

Девушка выгнулась, подстраиваясь под его темп, хватаясь за простыни, раскрываясь, принимая его в себя. И горячей волной вдохновенного, неожиданного, какого-то блаженного облегчения встретила его единственный хриплый стон. Глеб дёрнулся ещё пару раз, в такт сокращениям Катиного тела. Закрыв глаза, она наслаждалась этими упоительно долгими спазмами. И он дождался, пока они стихнут, и технично вышел.