Елена Лабрус - Ветер в кронах

— А почему с сестрой? — Катя делала вид, что снова выглядывает на девочку, на самом деле просто боялась встретиться с ним глазами. Она физически чувствовала его скользящий по ней мягкий взгляд. От линии роста волос, вместе с выбившейся прядью за ухо, вниз по шее, по ключицам, в вырез. Но нить разговора он не терял.

— У отца с матерью тяжёлый развод в самом разгаре. А Стеф только первый класс закончила. В общем, я её забрал на лето. Несмотря на разницу в возрасте, мы с ней неплохо ладим. Только иногда мне приходится отлучаться, и я не могу брать её всё время с собой.

— Хочешь, я буду за ней присматривать, — Катя прикусила язык, испугавшись, что выпалила это слишком поспешно. — Ну, днём, пока ты работаешь.

— Серьёзно?

И Катя совершила эту роковую ошибку — заглянула в его глаза. Андрей смотрел на неё почти с восторгом. В огненном цвете заката глаза его словно излучали тепло. Искрились оранжевыми искрами, завораживали обещанием счастья.

Он первый отвёл взгляд. И Катя судорожно оглянулась в поисках того, что ещё ему предложить, чтобы он посмотрел на неё так снова. Может, почку?

— Я буду тебе очень признателен. За ней присматривает наша кухарка, но сама понимаешь, у той и своих забот полон рот, — он снова посмотрел на неё. Осторожно, волнующе-искренне, словно боясь, что Катя передумает.

— С радостью! — Катя предложила бы сейчас и вторую почку. Нафиг вообще они ей нужны, когда он смотрит так проникновенно? — Я ведь всё равно ничем не занимаюсь. Так, жду, пока оформят документы и потенциальных покупателей. Это не слишком утомительно.

— Отлично! Ты — просто моя спасительница! Спасибо! — его голос звучал, словно она человечество от гибели спасла.

— Нет, я как раз твоя должница, — улыбнулась Катя и кокетливо приподняла край салфетки, под который заблаговременно припрятала нужную сумму за купленный щенку корм.

— Кать, не обижай меня, — улыбнулся Андрей, сверкнув белоснежной улыбкой, и налил ещё вина. — Забудь. Давай, допьём, и нам, наверное, пора.

Бокалы тонко зазвенели, заполняя паузу. Но для девушки в воздухе ещё звучало его «наверное», а не «пора».

— Спасибо за чудесный ужин, — он поднялся из-за стола и посмотрел на Катю, подскочившую следом. «Нет, я не приличная девушка, я целуюсь на первом свидании», — кричали её глаза в ответ. Но он выдохнул, смущённо отвернулся и, подтягивая шорты, обратился к сестре:

— Нафаня, нам пора!

— Не-е-ет, — сопротивлялась девочка и сложила бровки домиком, стараясь его разжалобить.

— Стеф! — прозвучало как приказ. — Я сказал, нам пора!

— Пока, Катя, — помахала девочка вяло. — Пока, Гастон!

— Пока, — повернулся Андрей, спускаясь с крыльца. — Мы приедем завтра утром. Отвезу тебя по твоим делам.

— Да, хорошо. Спасибо, — кивнула Катя, глядя как он пятится.

«Ты, конечно, можешь вернуться», — просто умолял её взгляд. Но Андрей, похоже, был не из тех, кто может воспользоваться слабостью пьяной женщины.

«Определённо, надо заканчивать пить, — ругала себя Катя, убирая посуду и всё же посматривая на дорогу: не вернётся ли он. Уже со страхом. — Ведь решила же для себя, что с Андреем торопиться не буду. Что вообще буду казаться равнодушной. И что? Стоило только пригубить вино и, пожалуйста, чуть сама же и не затащила его в койку. Стыдись, Катя, стыдись!»

Но стыдно не было абсолютно.

«Это просто инстинкт — перебить запах другого самца. Просто чувство самосохранения — клин вышибить клином. Просто страх остаться одной в постели, что, казалось, ещё хранила тепло Глеба» — уговаривала себя Катя.

Это с утра она была такая гордая. Это рядом с Андреем казалась сама себе такой легкомысленной. Вечер всё раскрасил в цвета лёгкой грусти.

И вместо того, чтобы накрыться с головой одеялом и попробовать заснуть, она накинула куртку и пошла на берег.

Пристегнула к ошейнику щенка купленный поводок и спустилась всё на тот же каменистый пляж за забором.

Ночью на берегу намного красивее, чем днём. Море шуршит по камням. Окатанное бутылочное стекло самоцветами сверкает в лунном свете. Влажные камни блестят, добавляя таинственности. И хоть мрачные тени, притаившиеся за брошенными лодками, и кажутся зловещими, с Катей пёс, любопытный нос которого следит только за бегающей по берегу живностью. А значит, кроме этих подозрительных многоножек, никого живого по близости и не наблюдается.

Катя зябко поёжилась. Морской бриз выветрил из головы остатки хмеля. И появилось чувство досады. На себя. За какую-то нездоровую поспешность, с которой она заинтересовалась этим Андреем. На него. За его равнодушие в ответ. На Глеба. За его напор и стихийность, с которой он случился. На Димку, который дулся и не мог помочь ей сейчас разобраться в себе. А ведь он был у неё главным консультантом по мужским вопросам. И даже на соседку Катя разозлилась. Из-за своей жадности она лишила Катю самого главного — подлинной жизни отца. Того, ради чего она сюда приехала.

На соседку Катерина негодовала больше всего. Эта старая клуша даже не знала, где отец похоронен. Всем занималось похоронное агентство. Именно туда и пришлось звонить, чтобы узнать номер места захоронения. Ей обещали перезвонить. Завтра.

А ещё сказали, что писателя хоронила женщина. Но они даже не знают, как её зовут. «Такая строгая, высокая, — дал характеристику парень, что разговаривал с Катей. Даже по телефону ей показалось, что он выпрямился при упоминании женщины. — Интеллигентная, худая, печальная».

Никто из немногочисленных местных знакомых и близко не подходил под это описание. Но очень хотелось узнать, что же это за таинственная незнакомка — единственная женщина, что пришла на похороны писателя Эдуарда Полонского.

Щенок поднял голову в сторону забора и завилял хвостиком. Катя повернулась в направлении его взгляда. Полная женщина протиснулась в узкую деревянную дыру.

— Ты же Катя? — спустилась она, внимательно глядя под ноги, чтобы не оступиться, прямо к девушке.

Катя не была уверена, видела ли женщина её кивок, а потому повторила, когда та подошла совсем близко:

— Да.

— А я — Галина Матвеевна. Я твоему отцу по хозяйству помогала, — сразу расставила она всё на свои места. — Кушать готовила, бельё гладила, полы мыла. Иногда даже на компьютере этом его печатала, на ноутбуке. Он диктовал, а я записывала. В последнее время особенно. Да, и до этого иногда. Зрение-то у него совсем село.

— Так, значит, это вы — продавец с магазина? — всматривалась девушка в круглое добродушное лицо. На женщину «строгую и интеллигентную» её внешность не тянула. Ей бы платок на коротко стриженные седые волосы, юбку широкую подоткнуть, серп дать в мускулистую руку и на поле — рожь в снопы вязать. Хоть Катя и не сильно надеялась на эту «Галю с магазина», но немного огорчилась. Загадочная незнакомка — не она.