Анастасия Савицкая - Неприкосновенное сердце

Я отошла от Адама, включила музыку и, повернувшись к нему, затанцевала в такт. Он заулыбался и снял футболку через голову.

— Мне нравится, — провела я пальцами по его бицепсам. — Но я хочу кое-что изменить в этом доме. Хочу поставить фотографии и переделать еще одну комнату для девочек.

— Если ты хочешь другой дом...

— Нет, Адам, — перебила я его. — Я люблю этот дом. Но его нужно изменить, ведь я не чувствую, что он до конца мой. И не предлагай мне деньги, я и так своими не пользуюсь.

— Я твой муж, пусть и не по бумагам еще, — поцеловал он меня в губы. — И я всегда буду рядом.

Музыка сменялась одна за другой, а мы переставляли мебель и выбрасывали ненужные вещи. Расставляли рамки фотографий нашей семьи и друзей, находясь в своем собственном мире. Я получала впервые в жизни непередаваемое удовольствие от уборки. Может быть, и правда все дело в том, с кем убираешь.

— Знаешь, я думаю, что наша дочь перестала быть ребенком, когда я оставила ее одну.

— Мы все это исправим, Ди, — достал он фотографию из тумбы, где он вместе с Оливией. — Мы исправляем это каждый день.

Когда я уложила спать девочек, а Адам сделал это с Оливией, я сказала, что хочу поехать на кладбище. Именно когда было темно и поздно, и когда город погрузился в сон вместе с большинством его жителей, я поехала добавить последний паззл.

Эмили ехала по улицам с таким видом, словно дорога принадлежала лишь ей. Она была королевой улиц, и, наверное, главной женщиной для целой собственной вселенной нескольких десятков людей. Она постукивала пальцами по рулю в так песне, слов которых я не могла, да и не старалась разобрать. В своем мустанге Эмили выделялась среди прочих смертных. Я чувствовала, как горит моя кожа — то ли от быстрой езды и холодного ветра, то ли от самого понимая, куда я еду, и что мне предстоит сделать. Адам дал мне номер могилы и хотел поехать со мной прежде, чем сдался и отпустил с тем, кому доверяет. Мне нужно было попрощаться. И если Эмили даст мне поплакать или покричать, то только не Адам.

Мы вышли из машины и направились к могиле. Увидев ее, я подошла ближе, и мои ладони вспотели. Это так странно, быть на его могиле, не побывав на похоронах. Я провела пальцами по выгравированным буквам на склепе и присела напротив. Я успокоилась. Правда, успокоилась.

— Привет, — сказала я тихо. — Вот и произошло то, чего я столько лет боялась. Наверное, в жизни каждого есть человек, который не поддается логике, и у меня такой человек — ты, Алекс. Я всегда знала, что у нас не будет ни будущего, ни семьи, но ты все равно был полюсом притяжения. Моего притяжения. Животная страсть и разговоры. Поступки, которые мы совершали, были дикими, но все было всепоглощающим. Мы сходились и расходились, говорили, писали глупые смс-ки, но все же любили. И у нас есть потрясающая дочь, — вытерла я слезы. — У меня есть наша дочь. Я перестала любить тебя, но начала жалеть, Алекс. А всем известно, что любовь и жалость вещь несовместимы. И теперь вспоминаю эти моменты, воспоминания, словно из короткометражки прошлой жизни. Все началось из малого, Алекс. Началось из ничего. И этим же закончилось.

— Знаешь, я думаю он просто задавал себе не те вопросы, — услышала я голос Эмили, которая держала в руках бутылку вина и два бокала. — Это нам.

— В каком смысле?

— Он хотел тебя, но не хотел вашего ребенка. А значит, он не хотел тебя по-настоящему. Мужчина не может любить женщину и не любить ее ребенка.

— Но это был и его ребенок, — заплакала я. — Она была и его девочкой. Эмили, каждый раз, смотря на нее, я вижу его. Как и моя мать, когда раньше смотрела на меня. Она видела моего отца, Эмили. Во мне моя мать видела того, кого ненавидит, но я в Оливии вижу лишь счастье. Она сделала меня матерью, и я всегда ею буду, даже если столько лет не заслуживала, чтобы меня так называли.

— Но она похожа на тебя, Ди, — налила она вина в бокалы. — Боже, у меня всегда есть вино в машине.

— Самое смешное, что у тебя есть бокалы.

Мы засмеялись, и я положила голову ей на плечо.

— У нее его взгляд и улыбка, — прошептала я. — Этого никто не увидел бы, потому что не знал его так, как я. У нее есть слишком много от его характера. Она справедлива и честна. Она улыбчива, но в то же время в ее глазах чаще всего искорки отсутствуют. Ей семь лет, но она почти не улыбается и всегда говорит вещи, которые не присущи даже детям возраста гораздо старше.

— Плохие вещи случаются с тобой, Донна, — допила Эмили вино и поднялась, протягивая мне руку. — Ты не можешь от них спрятаться, даже если очень хочешь.

«Есть в воспоминаниях всякого человека такие вещи, которые он открывает не всем, а разве только друзьям. Есть и такие, которые он и друзьям не откроет, а разве только себе самому, да и то под секретом. Но есть, наконец, и такие, которые даже и себе человек открывать боится, и таких вещей у всякого порядочного человека довольно-таки накопится». Федор Достоевский.

Я вложила свою руку в ее ладонь, и мы направились к выходу. Мы выбросили в урну бокалы и бутылку, и я последний раз обернулась, понимая, что назад пути уже нет и никогда не будет. Все получают конец, и все проживают свою сказку.

— Просыпайся, милая, — почувствовала я поцелуй Адама на своей щеке. — Вскоре я буду твоим мужем.

— Будь другом сначала, — ответила я. — Сделай кофе.

— Мне нужно поговорить с тобой, Донна, — слышала я улыбку в его голосе, хотя сама не открывала глаза. — Но кофе уже готов. Я знаю, что ты не будешь говорить со мной без него.

Я повернулась к нему и всем своим видом показала, что меня не радует то, что мне пришлось проснуться так рано.

— Помнишь ресторан, который так любит Эмили? — передал он мне кофе.

— И?

— Так уж случилось, что нам всем грозит опасность, и неизвестно, когда она снова настигнет нас.

— Ты меня пугаешь, Адам.

— Там есть подвал, и в нем мы сможем обсуждать и помогать другим.

— Адам, я не знаю, что ты надумал себе, но я против.

— Ди...

— Нет, — перебила я его. — У нас три дочери, и я не хочу больше переживать, что в один день один из нашей семьи может не вернуться.

— Донна, Донна, — прижал он меня к себе, целуя мои щеки и губы. — Твои привычки — мои. Я слушаю тебя, потому что твои слова важны, Донна. Они важны для каждого нерва в моем теле. И я люблю говорить о тебе по причине того, что лишь в эти моменты мои глаза действительно выражают чувства.

Я улыбнулась и легко дотронулась своими губами к губам Адама.

— А теперь уходи, и увидимся завтра у алтаря, Адам Майколсон.

«Время невозможно остановить, но ради любви оно иногда замирает». Перл С. Бах.

========== Эпилог ==========

— Тебя это украшает, Эм, — взяла я на руки Джозефа.

— Что?

— Твои сыновья. Они украшают тебя и твое сердце.