Анастасия Савицкая - Неприкосновенное сердце

— Донна, — рванул ко мне Адам, прижимая к себе. — Случается так, что ты будто и не ты. Смотришь на себя и видишь незнакомца. Прошло много лет. — Мой плач перерос в истеричный крик, и я не могла остановиться. — Боже мой. Донна, прости меня.

Я не могла понять, как стала таким отвратительным человеком. Как могла отдать своего ребенка? Что вообще может подтолкнуть женщину отдать свою кровь, кроме смерти.

— Адам, что я наделала? Как я могла?

— Донна?

— Когда я была маленькой, я всегда говорила себе, что буду следовать своему сердцу. Буду следовать свету во всей темноте, а потом я выросла и стала дьяволом в женском обличье. Я не могу завершить все это, ведь просто не помню, когда все началось. Разбуди меня! Разбуди меня, пусть все это наконец-то прекратится. Что я искала? Кого я искала все время?

— Донна...

— Нет! Я нашла тебя, но потеряла себя. И себя я потеряла гораздо раньше.

— Ты взвалила на себя слишком много, Донна! — кричал Адам, смотря на меня с ужасом. — Донна, ты просто много пережила. Ты взвалила мир на плечи, но не забывай, что они хрупки, и у тебя только две руки. Жизнь — игра, милая, — прижал он меня к себе, когда я не переставала плакала на его плече, впиваясь ногтями в бицепсы. — Играй. Не строй планов, и я прошу тебя об одном — останься. Останься и борись.

— Мне негде прятаться.

— Тогда не прячься. Не беги от кого-то, и не убегай от себя. Ты монстр лишь у себя в голове.

Такое чувство, что прошло сотни часов. Было пролито литры слез и скурено тысячи сигарет. Килограммы размазанной туши вокруг глаз. И всё. В итоге — вакуум. Меня наказывают за что-то, или это необходимость наглой абсурдности — опыт? Все эти года научили меня главной науке — человековидению. Всё остается внутри. Оно не забывается, не выветривается и не исчезает. Это как будто бросаешь камень в море: сначала брызги, потом на дно. Внутри каждого, наверное, целый мегаполис камней, людей и слов, которых ты так и не забыл, хоть и обещал.

— И ты любил меня даже тогда, когда узнал, что я оставила своего ребенка? — спросила я спустя какое-то время.

— Да, Донна, пусть и ушел на какое-то время. Ты отталкивала меня. Ты мстила так, как умела, и это работало.

— В каком смысле?

— Твоя месть была аккуратной, тихой, такой, чтобы я какое-то время даже не понял, почему это происходит.

Люблю порой тишину. В ней много правды, без которой этому миру просто не быть.

«Отпустить — не значит сдаться. Чаще всего это единственное верное решение, победа над обстоятельствами». Эльчин Сафарли.

========== Глава 17 ==========

— Что вы помните?

— Ничего, — ответила я, смотря на женщину-психиатра. — Я помню, как мы закончили школу с Эмили и поступили в университет.

— Вы учились на разных факультетах?

— Да.

— Как вы думаете, почему вы оставались с Адамом, несмотря ни на что?

Я на мгновение задумалась и перевела взгляд на порез на своей ноге. Кто-то сказал, что человек должен научиться отпускать даже тех, кого любит. Это лишь великий закон привязанности. Когда ты держишься за человека из-за страха потерять свою любовь, то теряешь больше. Нужно лишь сделать глубокий вдох и позволить каждому отвечать за собственную жизнь. Ведь все люди в этом мире принадлежат только себе.

— Я думаю, что встретила его, когда была напугана. Он не отвернулся от меня, и я в свою очередь не смогла этого сделать. Люди не должны быть одинокими, и в конце концов, я думаю, что он мне просто показал, каково быть любимой. Потому что до этого я не знала, какой должна быть любовь.

— Мы не можем изменить других людей, Донна. Но мы можем выбирать тех, кто нас окружает.

— Больше всего в этом мире я не люблю людей без запаха. А со всем остальным смогу смириться.

— Вы должны стремиться быть лучше.

— Нет, — поднялась я с места, не отводя взгляд от женщины. — Я никому ничего не должна. Я смотрю на вас и вижу обычного человека, полного грехов и пороков, а вы рассказываете мне, какой я должна быть чистой и доброй. Вам-то откуда знать какой я должна быть, если вы сами далеко не ручей кристально чистой воды? Не пытайтесь учить жить других, когда после пожатия вашей руки людям хочется ее помыть.

— Да, но вы, Донна, не должны быть такой, как я.

— Никто не должен. Мы должны быть собой. И нет, я не говорю, что сама чиста. За мной, судя по всему, грехов на две жизни хватит, но я не поправляю нимб перед вами.

— Донна, — окликнула меня женщина, когда я собиралась уже открыть дверь. — Я вам не враг. И напоследок дам вам совет — сохраните мужчину, который есть в вашей жизни. Говорите ему, что ждали его и чего-то не могли сделать. Он сделает все, что вы захотите, несмотря на усталость или даже боль.

— Спасибо за совет, — ответила я с раздражением, выходя за дверь.

«О ней я думал всегда такими словами, как «неуловимая», «ускользающая», «редкостная». В ней была какая-то утонченность, не то, что в других, даже очень хорошеньких. Она была для знатока. Для тех, кто понимает». Джон Фаулз.

Что такое любимый человек? Нет, даже не так. Что такое половинка? Это человек, который дополняет тебя, или это тот, с кем ты смеешься? Все хотят найти правильного человека, но для чего? В чем смысл? Чтобы он любил тебя или для постоянного секса? Или же людям нужно, чтобы их барьеры рушили и заставляли пробудиться от этой скучной жизни. За эти дни я слишком часто говорила себе: «Я с ним только из-за дочери». Я повторяла себе все это слишком часто. Так часто, что из моих слов выветрился весь смысл.

Однажды я увижу море снова. Я надеюсь, что, когда буду смотреть, и в следующее мгновение, увидев «океан», снова утону в нем без остатка. И это новое имя заберет всю боль из прошлого.

«Я никогда не знал, до какой степени безумства может полюбить женщина. Без границ. Без рамок. Без принципов. До одурения полюбить. Женщины настолько сумасшедшие в любви, что от этого даже страшно. Она готова вложить в эту любовь все, что у нее есть. Она будоражит в тебе кровь. Она всегда знает, когда нужно уйти, а когда остаться рядом. И самое интересное, что она ничего не требует взамен. Ничего. Она просто говорит: «Я хочу знать, что ты есть». Тебе все кажется таким сумасшедшим и идеальным, потому что ты тоже в нее влюблен. Все, в кого мы влюблены, кажется нам совершенными».

Приехав домой, я увидела множество букетов цветов, расставленных по кухне, ванной и спальне. Смех моей дочери был слышен из ее комнаты, и когда я поднялась наверх и открыла дверь, увидела Адама, Эмили и ее мужа. Они о чем-то болтали, и когда взгляд Адама встретился с моим, я застыла. Жизнь сложна сама по себе. Она меняется, и меняются сами взгляды на нее. Но она хороша.

— Донна, у нас проблемы, — сказала Эмили, поднимаясь с пола.

— Насколько серьезные по пятибалльной шкале? — перевела я взгляд на нее.