Виктория Мальцева - 15 минут

Секунду спустя добавляет, выдавливая улыбку:

— Обычно я обычный.

— Кофе хочешь?

Наверное, только вопиюще циничная женщина способна предложить мальчику кофе после только что пережитого секса.

— С удовольствием, — улыбается.

Я не знаю, что со мной происходит. Не могу это объяснить, но мир вокруг меняется, словно в ускоренной съёмке: раздвигаются его границы, насыщаются цвета, появляются новые оттенки. Мои глаза замечают мелочи: трещины и пятна на мокром асфальте за окном, неровности в затвердевшем растворе между кирпичей прямо у кромки нашей деревянной столешницы, рисунок которой слишком сложен, чтобы человек смог его повторить. Я вижу щетину на щеках и подбородке молодого мужчины, сидящего напротив меня, волосы, виднеющиеся в глубоком вороте его тёмно-синей футболки… нет, она в настолько тонкую полоску, что глаз смешивает белое и синее в один сплошной цвет. Её рукава плотно облегают его бицепсы, отнюдь не отсутствующие и не перекачанные, а именно такие, какие и должны быть у хорошо сложенного от природы мужчины. Физически зрелого мужчины.

Да, Ансель давно не мальчик. И я не знаю, зачем упорно про себя величаю его ребёнком. Может, стремлюсь залепить собственные глаза, спрятаться, скрыться? От чего?

— Я обещаю быть нормальным в следующий раз, — его голос доносится до меня словно из другого измерения.

Мне требуется время, чтобы осмыслить сказанное. Затем переосмыслить и поразмыслить. Любая вменяемая женщина на моём месте сейчас сказала бы парню: Другого раза не будет, Ансель. То, что произошло между нами — проступок и несдержанность. Ошибка, потому что я замужем. И потому что ты слишком для меня молод и чересчур смазлив.

Когда-то я вынесла ему вердикт «не модельная внешность», но теперь вижу, что это было глупостью: Ансель не обладатель жгучей мужской красоты, однако есть то ли в его облике, то ли всё дело в личности, нечто, что заставляло девушек в колледже, а теперь и азиаток в студии заглядываться на него, усиленно флиртовать, хихикая и хлопая фальшивыми ресницами. Я и сейчас вижу подружек за одним из столиков этого кафе, то и дело буровящих Анселя своими заинтересованными взглядами. Даже не Анселя, а только его профиль, который, как я помню из своих первых впечатлений, довольно таки выдающийся: лоб, скулы, шея. Да, Ансель, ты привлекаешь бабочек, несмотря даже на то, что классической красоты в тебе нет.

И ты интересуешь меня. Почему? Что в тебе? Что?

«Я обещаю быть нормальным в следующий раз» — отпечатано в моём сознании. Его реплика оставлена без ответа, а между тем, он необходим нам обоим, и мы оба его ждём.

— Нормальным, это как? Обычным?

У него вырывается нервный смешок, заставляя дёрнуть плечами и опустить на пару мгновений голову, словно для раздумий.

— Нормальным — это значит, доставлять только удовольствие.

— Что такое удовольствие?

— То, что приносит наслаждение, заставляет испытывать желание и удовлетворяет его. И никогда не причиняет боль.

Ни одна из возможных острот не приходит в мою голову.

— Когда я увижу тебя снова?

Не должно быть никакого «снова». Не было его ни в планах, ни в логике вещей.

— Ансель, то, что произошло…

Он не даёт договорить:

— Я должен и… хочу извиниться. Ты взрослая, умная, настоящая. Я бы хотел, чтобы ты поняла сама, почувствовала, что… что для меня это больше, чем секс.

И это меткий, ловкий удар копья со смазанным ядом наконечником прямо в цель: когда твой муж встречается с другой женщиной, потому что ты ему больше не интересна и перешла в пассивный запас, не стоящий ни внимания, ни тепла, слова « для меня это больше, чем секс » способны на многое.

— Завтра…

— Завтра, — повторяет, улыбаясь, и тянется к моим губам.

Я закрываю глаза и размышляю над тем, почему это неожиданное «завтра» так зажгло меня… оживило?



Его отварная телятина вызывает отвращение и своим внешним видом и тем фактом, что является куском мяса, а не, например, набором овощей. Кай аккуратно ест её ножом и вилкой, в миллионный раз подчеркивая своё происхождение, чем невыносимо меня раздражает. Я разглядываю уродливое сизое мясо в его тарелке и думаю о том, что во мне, вероятно, всё ещё пребывает в каком-нибудь незначительном, но всё же количестве сперма другого мужчины. Что странно, я не чувствую ликования. Напротив, мне паршиво от тупости происходящего в моей жизни, я ненавижу то, во что превратилось самое ценное в ней — моя семья. Но одновременно с этим, старательно гашу вспышки пережитого с другим мужчиной секса, отмахиваясь от неожиданно полученного удовольствия. Стараюсь не думать о его интенсивности и о том, как начинают трястись руки от воспоминаний об ощущениях.

Внезапно Кай отрывает взгляд от тарелки и буквально вонзает его в меня. Он не жуёт. И только в это мгновение я осознаю, что он не ел и до этого — только кромсал мясо, но так и не отправил ни единого куска в рот.

Мой гуляющий супруг не выглядит ни довольным, ни свежим, ни выспавшимся: под заметно красными глазами залегли тёмные круги, лицо как будто осунулось от накопленной за неделю усталости.

Он не спал ночью — это очевидно. Вопрос в том, почему? Знает, что со мной произошло? Это вряд ли. Не так быстро, во-первых, он мог бы об этом узнать, а во-вторых, склонностей к слежке за ним никогда не наблюдалось. Но в его странном, каком-то обречённо злом и даже где-то презрительном взгляде сквозит болезненное раздражение мужчины, которого разочаровали.

Что самое неожиданное — мне совершенно плевать на его разочарование. Ни оно, ни что-либо иное, исходящее от этого человека, больше не вызывает во мне эмоционального отклика. На переднем плане моего мира в это утро — твёрдость бицепсов Анселя, умелая нежность его языка, интенсивность и грубость его движений. Последнее — самый большой для меня сюрприз. Никогда не думала, что в сексе не только уместна и допустима грубость, но даже более того — она способна сделать его незабываемым.

Я смотрю в глаза своему изменнику-мужу и вспоминаю ощущения, испытанные с Анселем.

Кай будто чувствует: его губы сжимаются в болезненную линию с загнутыми книзу концами, а так и неиспользованная по назначению вилка со звоном падает на белый фарфор. Происходящее и пугает, и завораживает одновременно: он не знает, и не может знать о том, что мой ответ случился даже раньше, чем я сама могла бы предположить, но каким-то непостижимым образом Кай это чувствует. Ему и тошно, и больно одновременно — это видно. Разве не этого мне хотелось? Причинить ему боль в отместку? Дать почувствовать, каково это, когда тот, кому ты больше всех доверял, бьёт так жестоко? Кто легко плюёт на то, что было самым главным — доверие? Хотя, если говорить именно о Кае, то он предал меня давным-давно, задолго до того, как в его интимной жизни завелась Герда.