Светлана Карагод - Дьявол в нём. Город любви

Гулевскую позвали на маникюр и, уже вставая, она еще раз пригласила Танюшу:

– Приезжай – потанцуешь! Ты же любишь танцевать! Помнишь, как мы с тобой зажигали под «Казанову»? 5 5 «Казанова» – песня культовой рок-группы «Наутилус Помпи́лиус», имевшая огромную популярность в конце 80-х- начале 90-х годов. Я вам с Надей приглашения на общагу вышлю в начале августа. Или может маме твоей позвонить?

– Сообщи маме. Может получится улизнуть…

Через минуту Бусина вышла из салона с печалью в глазах и оказалась на остановке. Пока она ждала троллейбус, доезжающий к самой общаге, ей громко сигналили из мчащихся по Ворошиловскому проспекту автомобилей. Но ее это совсем не радовало.

Когда они оказались в довольно большой для общежития комнате, Роман усадил девчонку у окна, в невысокое кресло – единственное место, где можно было присесть, кроме стоящих здесь же сдвоенных кроватей и деревянного стула у самого входа. Она застыла там в какой-то неудобной позе, словно у нее что-то болело внутри, и нервно следила взглядом за тем, как он передвигается по комнате, раскидывая вещи, разыскивает деньги, готовая опять вскочить и куда-то идти.

Он включил магнитофон и где-то сверху, над ее головой, из огромных колонок, полилась, зазвучала хорошо знакомая ей песня Hotel California группы Eagles.

– Послушай, какое звучание! Это не советская рухлядь – японский! – указал на магнитофон. – Мы недавно с Анваром столько денег «подняли» на этой технике, сколько за все пять лет наш курс не получал, включая ленинских стипендиатов.

– А ты знаешь, о чем песня? – спросила Надя, прислушиваясь к первым аккордам.

– Нет. Я немецкий учил. Наверное, о том, как хорошо в отеле, – ухмыльнулся он. – А ты знаешь?

– Да. Мы с подругой пыталась срифмовать на первом курсе в стихи на русском. «Во тьме пустынной дороги дерзкий ветер в моих волосах. Сладкий аромат… витает вокруг… И я вижу мерцающий свет в небесной дали…» 6 6 Eagles Hotel California 1 – здесь и далее используется авторский перевод на русский язык.

– Ладно, – перебил он, – расскажешь… потом.

Это «потом» – ей не нравилось, но в ответ она зачем-то еле заметно кивнула.

«Голова моя тяжела и взор мой слаб. Я остановлюсь на ночь…», – Надя очень, очень сомневалась, что захочет еще рассказывать ему и сейчас, и потом, и когда-нибудь, о чем эта песня. Он найдет деньги – и они отправятся гулять, а там…

Роман нашел деньги, но она даже не успела встать, как услышала:

– В кабак мы не пойдем…– жизнерадостно улыбаясь открытой улыбкой, словно ответил он на ее мысли – «А то тебя сюда больше не заманишь!» – Я сам все принесу из магазина недалеко. А потом будем смотреть клипы …

Она не могла оторвать взгляда от его улыбки, вспомнив, у кого была такая же.

– Но, лучше…

– Я сам решаю, что лучше!.. Ты же хотела мороженого! Я скоро. Сиди, не волнуйся и жди! – Она попалась к нему в гости! Она попалась! И он рад, и ему совершенно неинтересно умна она или глупа, как баобаб. Главное – у нее есть тело, отличное от его.

Когда Роман говорил, Надя действительно не волновалась, подчиняясь силе его взгляда – хотела мороженого и, глуповато улыбаясь, с беззаботным видом сидела в кресле, пока он не ушел. Но стоило закрыться двери, как от ее веселости не осталось и следа.

Она чувствовала себя обманутой. Как говорит он – наивной. Глупой канарейкой, которую поймали против ее воли голыми руками. Позволить так ловко и просто привести себя сюда, могла только полная дура! И сейчас он не просил – приказал ждать, и она покорно подчинилась, словно совсем не против. «И тогда в коридоре внизу раздались голоса, – звучала песня, – Кажется, я понял – они говорили: Добро пожаловать в отель «Калифорния»! Такое чудное место! Такой милый вид!».

Надя вскочила на ноги и огляделась вокруг. Несмотря на привычку к беспорядочному студенческому быту, ее поразила захламленность комнаты. Здесь были будто свалены вещи разных хозяев или, может быть, часть вещей предназначалась для продажи: они выглядывали из-под журнального стола, стояли в углах у стенки в упаковках и без. В «кухне» находилось два холодильника, одной модели. Трех столов, один из которых офисный, было явно многовато для помещения в двадцать-тридцать квадратов, а стулья отсутствовали. Кое-какие вещи: фен, косметические наборы грудой лежали на шкафу; печка-духовка, кухонный комбайн в углу, видневшийся за столом у стены пылесос – могли принадлежать женщине или семье. Из-под сдвоенных кроватей у окна выглядывали ящики с посудой, коробки с какой-то аппаратурой. Все лежало, как придется, и казалось, не имело определенного места. Ее взгляд остановился на выходе. Крепкая железная дверь с замысловатыми замками, которую, наверное, специально поставили здесь, чтобы общежитские не могли взломать, была приоткрыта.

Он так спешил, что не закрыл?! Или уверен, что она никуда не денется? Или… стоит в коридоре и проверяет, не уйдет ли она, а если выйдет, то набросится на нее и закончит игру в благородного?.. Ей хотелось бежать и больше не видеть никогда этого странного парня, с такой похожей на знакомую улыбкой, не разбираться больше почему и отчего он так делает, потому что она просто его боится. Но если выйти, разве возможно пройти незамеченной по мужскому общежитию? Когда они поднимались сюда, слышался пьяный хохот и звуки лезгинки, потому шуточки Романа, что ее могут увести в аул, были вполне реальными. «Я звал управляющего: Пожалуйста, подайте моего вина!.. – играла песня, которая ей когда-то нравилась, а теперь казалась невыносимой: – Он молвил: У нас не было такого с 1969 года… И до сих пор голоса зовут оттуда, будят тебя среди ночи, чтобы слышал, и говорят…» Она колебалась одно мгновение. Но вспомнив жадный, сальный взгляд, который этот парень бросил на ее грудь, уходя, решительно повернула к выходу. Надо всего-то незаметно пройти четыре этажа, выбраться отсюда и обо всем забыть!

Они столкнулись на пороге. Неожиданно для обоих. И их взгляды встретились и сказали, что в игре, которую они затеяли друг с другом, нет обманутых:

– Знаешь, малыш, я решил тебя закрыть, чтобы никто не зашел и не помешал тебе, – говорил он добродушным тоном, но его злые зрачки вспыхнули: – Даже не знаю, как я оставил тебя не закрытой!

– Не надо меня закрывать!!! Возьми с собой! А то одной, в чужой комнате… Вдруг кто-то придет…

– Не бойся! Ключ только у меня!

Он с удивлением смотрел, как она едва не плачет от отчаянья. Еще минута – и ее здесь бы не было. В какой-то несвойственной для него пьянящей радости, Роман спустился на этаж ниже, и тут вдруг вспомнил, что забыл закрыть ее, почувствовал, что она сейчас уйдет! Кроме того, вдруг несмотря на честные глазки, она прихватит что-либо с собой. В этой комнате Роман жил пару дней, у своего тезки Романа Сорокина, уехавшего с семьей на каникулы и переезжавшего осенью в другой корпус. Он отдал им с Анваром ключи, чтобы они пользовались комнатой до сентября, пока их не обнаружит администрация. Капитальную, железную, дверь они ставили еще на втором курсе, когда Сорокин был не женат, и они жили здесь втроем с Анваром. Вчера, перед гулянкой, они успели принести сюда товар, кое-какие вещи, но Сорокины не вывезли еще свои вещи, обещав сделать это через неделю. Если бы девчушка оказалась воровливой и взяла что-нибудь с собой – вот был бы номер! Но, глянув в ее испуганные глаза, Роман отбросил свои подозрения. Нет, такая ничего не возьмет! Отдаст, наверное, последнее! Просто собирается сбежать от него при удобном случае. Которого, конечно, он ей не даст! Как он поверил, что она успокоилась и пришла к нему, как говорит, сама! Все бабы – лживые существа! Но зря она пытается его обмануть! Он этого очень, очень не любит!!