Светлана Карагод - Дьявол в нём. Город любви

– Эта крашеная кукла как-то задержалась в его курятнике, – говорила час назад Люся педикюрше Оле, усадившей Таню «откисать» в ножную ванночку.

– Колхоз! – оценила та. – Где он их берет! Наверное, с панели на Красноармейской.

– Она, говорит, на филфаке учится.

– О, боже! Посмотри – это же надо такое нацепить!..

В ушах у Бусины блестели увесистые золотые сережки с янтарем, подаренные папиком три года назад. Кроме того, на шее собрались воедино золотые кулон-сердце на цепочке от бабушки, серебряная цепочка с крестом и красные стеклянные бусы. В довершении всего на правой руке девушки сиял красно-синий пластмассовый браслет.

– Как в анекдоте про мусульманскую жену, – трещала Оля, у которой лет десять назад также случился короткий романчик с папиком. – Выходит из дома и надевает все на себя: вдруг муж выгонит.

– Так и выгонит! Ты что думаешь – женится?.. Сколько их таких было!..

Конечно, Танечка действительно выглядела сегодня как елка, на которую повесили все, что нашли. Но, тем не менее, она была молода, красива той, яркой, вульгарной, ростовской красотой, которую не могли не замечать мужчины на улице и которой завидовали стареющие женщины.

Но, несмотря на свою красоту и кокетливую, изящную позу нога за ногу, Бусина была сильно не в духе: не выспалась и очень нервничала. У нее колотилось сердце, и дрожали пальцы.

– Расслабьте руку, вы слишком напряжены… – просила Люся.

В провинциальной школе небольшого районного города, на севере области, где Танюша на удивление одноклассников, получила золотую медаль, она с успехом играла в драмкружке. У нее были две мечты: сцена и выйти замуж. Развился ли бы со временем ее актерский талант – неизвестно, но денег на поступление в театральный вуз в семье не было. Мать-учительница, выгнавшая алкаша-мужа, с трудом содержала ее и младшего брата. Таня даже мечтала отправиться в деревню к бабке – доить коров и выйти замуж за приглянувшегося тракториста-мотоциклиста, лишившего ее девственности, но золотая медаль, доставшаяся ей в скандале с другой выпускницей школы, обязывала попытаться хотя бы куда-то поступить. За компанию с одноклассницей Светой Гулевской, с которой теперь жила Надя, Таня отправилась в Ростов и на радость матери с легкостью поступила на филфак, сдав, как медалистка, один экзамен – сочинение на «отлично».

Актерские способности ей всегда помогали, но были сродни сумасшествию. Иногда она так входила в образ, что игра подменяла действительность. Но зато в сессию Бусина удачно изображала нервные припадки и срывы – а может быть, действительно прибывала в них – потому преподаватели ставили ей не меньше тройки, а когда она что-то еще вспоминала из школьной программы и лекций, даже проскакивало «хорошо». Но стипендию, кстати, повышенную, она в последний раз получала только до встречи с Плевиным на втором курсе. Позже в вуз практически не ходила. Но так как, по детской привычке, много читала, иногда за едой, что-то поминала о русском языке, а липовые справки о прохождении практик в школе ей делала мать, папик у секретарши в деканате купил дипломную работ, Танюша каким-то чудом доучилась до финала. Осталось получить диплом. Зачем он, ей искренне было не понятно. Никогда, никогда – клялась себе – не пойдет работать учительницей! Ей рисовались сказочные дали, связанные исключительно с выгодным замужеством. И все бы ничего, но время поджимало: согласно договору с родной школой, она должна была вернуться туда после окончания вуза. Избежать этого могло помочь опять же замужество, дающее свободное распределение, но Плевен не спешил.

Чем паршивее чувствовала себя Танечка, чем сильнее волновалась, тем искуснее вживалась в придуманную роль. Папик, которого более не приводил в трепет один вид женского тела, очень любил играть с ней в ролевые игры: она была и его котиком, и зайкой, и львицей, и провинившейся ученицей в фартучке, и танцовщицей варьете, устраивающей стриптиз. Еще одной постоянной ролью Танюши, после сожительства с папиком, стала роль обеспеченной светской дамы, счастливой любовницы, роль которую она играла и сейчас:

– Мой папуля, – пела, собирая пухленькие как у ребенка губки в трубочку, – мой папуля сказал мне, что сегодня у нас очень важный вечер…

– Что-то случилось?

Бусина горделиво вздернула носик:

– Сегодня он сделает мне предложение! Наверное! И мы обвенчаемся!.. Он говорит – зачем этот тупой ЗАГС с Мендельсоном!

«Потому что женат и женится на тебе, дуре, не может», – думала маникюрша, но вслух говорила:

– Венчаться – сейчас просто писк! Очень модно!

– О, я хочу, хочу – только венчаться!.. – неосознанно подражая экзальтированным героиням Тэффи, говорила Танечка: – Просто мечтаю – стоять с ним на алтаре, в белом платье с накидкой, и молиться, и каяться… – она захлебнулась от нервозного смеха: – в наших грешках!.. А потом он состарится и… я буду кормить его с ложечки!

– У вас большая разница?

– Мне – двадцать два… А он, глупый, все скрывает… сколько ему – паспорт прячет, – «Женат» – опять мелькнуло в голове Люси. – В водительских правах – сорок два. Но у него же все менты – знакомые: напишут, что захочет!

– Двадцать лет – большая разница! Но лет десять-пятнадцать – он еще будет на коне, а потом придется повозиться. Хотя до старости можно с ним и не дожить…

Маникюрша заканчивала массаж и жестом предложила выбрать лак из коробки.

– Этот, – выбрала Бусина ярко-красный и продолжила изливать душу: – Представляешь, сегодня он разбудил меня ни свет ни заря и выпроводил. Поезжай быстро, говорит, в общагу! На такси, – спешно добавила она, понимая, что вышла из образа обеспеченной дамы. – А я там последний раз полгода назад была, когда мать приезжала! Встретимся, говорит, вечером в ресторане на нашем месте, как в первый раз… Вот я и болтаюсь по магазинам с самого утра и даже переодеться и кофе попить не успела.

– Да ты прекрасно выглядишь! Кофточка только пляжная!..

– Пере-оде-нусь в общаге, – пропела Бусина, – кое-какие вещички у меня там еще остались! Надену мое вечернее платье с люрексом. Ему всегда нравилось! – закатывала она мечтательно глазки: – Ретро-вечер устроим!

Люся молча красила ногти, сжимая трясущиеся пальцы клиентки, и понимала, что немецкого лака от папочки сегодня ей не дождаться.

– Наш любимый ресторан – «Ростовчанка», на Красноармейской, – хвасталась Танька, наивно полагая, что всем интересна ее жизнь. – Там все только свои! Он так любит там и завтракать, и обедать. Иногда берет меня с собой. Мы же элита – можем себе позволить! И завтракать, и обедать – в ресторане. Зачем, говорит, тебе пачкать свои красивые ручки на кухне: испачкай их о что-нибудь другое… – Бусина опять нервно смеялась и повторяла: – О, сегодня у нас будет такой вечер!..